Книга Барон поневоле, страница 50 – Владимир Сухинин

— Голову ему рубите!

Его крик донесся до воинов, и они стали споро рубить толстяку голову. Вскоре она отделилась от тела и покатилась по песку. Остановилась, и на пораженных дикарей уставились живые глаза. Окровавленный рот растянулся в довольной улыбке, и она застыла навечно.

Артем ушел в слияние с природой и проскользнул мимо хозяина дома, а тот справлял нужду, да так и замер с опущенными штанами, смотря на побоище.

— Да что ж такое мне видится? — пробурчал он. — Вот же напасть! Что они в самогон подмешали? Брошу пить! Как есть брошу. — И, натянув штаны, вернулся в дом.

Артем зря думал, что на заставе собрались одни ротозеи. Просто они не ждали нападения с тыла.

«А напрасно. Нужно быть готовым ко всему», — продолжая наблюдать, как поведут себя дальше дикари, подумал Артем.

Воины быстро сорганизовались, успокоились и отправили молодого парня, которому Артем врезал по морде, за помощью, а сами убрали тела, спрятались в крепости и расположились на стенах.

«Ну бдите» — мысленно произнес Артем и последовал за парнем.

Первым сел в лодку и стал ждать, когда тот отчалит. Юный дикарь отвязал лодку и ловко заскочил в нее. Встал посередине на одно колено, как на каноэ, и быстро заработал веслом, без устали гребя то справа, то слева. Артем под слиянием с природой сидел на носу и дремал.

Неожиданно из сумки вылез гремлун. Артем даже рот открыл от удивления. Когда стервец успел к нему в сумку забраться?

А тот почесался и обратился к не менее удивленному парню:

— Ты рот-то закрой, а то мух нахватаешься. Греби ровнее. Не ровен час лодку перевернешь. И не брызгай. Знаю, ты удивлен. Но я дух озера, где хочу, там и появляюсь. Вот решил навестить тебя.

— Зачем? — только и смог произнести дикарь. Он сбился с темпа и поднял, защищаясь, весло.

— Проклят ты, а я все проклятое к себе на дно забираю.

Парень дернулся, и лодку качнуло. Артем чуть не упал за борт и толкнул гремлуна в спину.

— Ты чего болтаешь? — прошипел он.

Гремлун на него даже не посмотрел, он продолжал разговаривать с юным дикарем:

— Ты работай ровнее, парень, недолго тебе осталось.

— Да кто же меня проклял? — опустив весло в воду и почти не гребя, со страхом спросил парень.

— Да я и проклял.

— А… зачем? Почему? За что?

— Скучно мне под водой, — продолжал издеваться над доверчивым дикарем Сунь Вач Джин. Его забавляло удивление людей, увидевших его и принимавших его бог весть за кого. Он этим пользовался и, развлекаясь, вымогал у них то еду, то деньги и ничего лучше не придумал, как гадить им в обувь.

— А почему я? — Парень прижал весло к груди. — Я не хочу под воду. Я жить хочу.

— Да? — рассеянно спросил Свад. — Ну тогда пой мне, может, я сниму с тебя проклятие. И, когда приедем, найди мне удочку, посидеть, понимаешь, хочу, рыбку, как вы, людишки, половить. Пойдешь со мной на рыбалку?

— Я?! — опять испуганно вскрикнул юнец. — Почему я? Я не хочу…

— А жить хочешь?

— Жить?.. Жить хочу.

— Да ты греби, иначе та баба бородатая всех в крепости убьет. Ох и лютая она, когда мужика нет. Хочешь с ней переспать?

— Я?.. Переспать? Нет! Нет! — испуганно вскрикнул парень и быстрее стал работать веслом.

А гремлун продолжал изгаляться.

— Вот никто ее не хочет! — сокрушаясь, произнес он. — Вот она и злобится. Ты, когда приедешь, расскажи своим, что ей нужен мужик. Пусть найдут самого красивого, и она перестанет убивать вас. У тебя самого-то женщины были, сопляк?

— Женщины? Зачем?

— Как зачем? Ты не знаешь, зачем женщины нужны? Хочешь, научу, как с ними обращаться? Ты не смотри, что они все такие неприступные, они до мужской ласки знаешь какие охочие. Ты будь смелее. Увидишь какую посмазливее и хватай ее за вымя… За сиськи, значит. И руку под юбку сразу суй. Они от этого млеют…

Артем, слушая наставления гремлуна, тихо потешался. А парень ровно греб и внимательно слушал.

— Так если по морде дадут? — спросил парень.

— Могут и по морде. Тут, брат, как повезет. Одна даст, другая даст по морде, — философски произнес гремлун. — Ладно, ты пой давай. Я слушать хочу. Постараешься, и не заберу тебя к себе.

Дикарь громко и фальшиво затянул боевую песню. Артем поморщился: пел тот плохо и оглушительно громко. А коротышка достал из сумки жареную рыбу и стал есть. Дикарь еще шире открыл глаза, когда из воздуха в руках маленького духа появилась рыба. Он охнул и сразу же проникся страхом. Завопил во все свое молодое крепкое горло и стал грести быстрее.

Вскоре наступили сумерки. По протоке, над гладью воды, в темноте, далеко разлетались звуки дикой песни. Даже лягушки в страхе замолчали и стали прислушиваться. Артем залепил уши хлебным мякишем и попробовал задремать. Да куда там! Своим пением дикарь мог разогнать вражеское войско, если бы они не видели, кто поет, а только слышали. Подумали бы, что дракон ревет.

Мучения Артема прекратились через полчаса. Сначала он увидел огонек на берегу, затем пристань. Парень, к радости Артема, перестал петь и направил лодку к деревянному причалу, на котором столпились люди.

Лодка причалила, и гребца засыпали вопросами:

— Ты слышал крики?

— Кто орал?

— Ты откуда?

— Страх-то какой! Это некромант чудит. Никогда такого страха не испытывал.

— Что делается-то! Старики говорили, что эти крики к беде. Как услышите вой над водой, жди беды!

Гонец привязал лодку и выскочил на доски причала.

— Я крики не слышал. Из всех сил греб, чтобы сюда добраться побыстрее. Я с восточной заставы. Там беда. Мне к вождю.

— Вот верно старики говорили. Пришла беда! — сокрушенно проговорил один из дикарей.

— Что за беда? — вперед вышел с факелом в руке немолодой воин.

— На заставу напала баба! — выпалил гонец.

— Кто напал? — переспросил воин. Ему показалось, что он ослышался.

Гвалт прекратился. На причале установилась тишина.

— Баба напала. Бородатая.

— Одна? — не веря своим ушам, переспросил воин, и за его спиной раздались несмелые смешки.

— Одна.

— И что она хотела? — слабо улыбаясь, спросил воин. Он видел, что гонец юн и его могли просто послать, чтобы подшутить над ним. Такое бывало. От скуки воины чего только не выдумывали.

— Мужика, говорит, дайте мне. Мужика хочу, и все.

— И все? — переспросили из толпы.

— И все.

— Ну а сам-то чего ее не захотел? — раздалось из толпы.