Книга Подземный мир Лайама, страница 68 – Алексей Сысоев

— Он вас всех не убил?

— Кажется, нет, мне передавали, что все в порядке, но… по-моему, они ведут себя странно.

— Ну вот видишь, наш Салли внушает надежды. Может, Шами его перевоспитает.

— Парень! Оно способно уничтожить все это место и нас, если захочет!

Лайам усмехнулся:

— Почему ты зовешь его это и оно? Ты бы знал, насколько престранно слышать такое от того, кто является роботом, и в моем понимании тоже неодушевленный предмет. И этот неодушевленный предмет, проявляет настоящий расизм к другому такому предмету.

— Потому что я копия человека, цельная личность. Во мне есть задатки развития живого сознания. А что оно такое, я не понимаю.

— Шами говорит он тоже сознание, а значит уже нечто равнозначное человеку. А вот ты, мой друг, боюсь не совсем сознание. Так что тебе ли пиликать по этому поводу?

— Я тебя предупредил, — недовольно дунул в усы Харви. — Мне он не нравится, как роботу, и он мне не нравится как старому исследователю, чья личность тоже живет во мне.

— Я же пытался его убить — ничего не вышло. Если у тебя есть идеи…

— У меня нет идей, как его убить. Но вы, люди, в этом плане довольно изобретательны.

Лайам вздохнул:

— Но мы не хотим от него избавляться, вот в чем беда, Харви. Я знаю, о чем ты думаешь. Что он угроза вашему Лимерику, он может вас уничтожить из простого каприза, и тогда полетела в трубу вся ваша эволюция и псевдожизнь. И как робот ты делаешь единственный логичный вывод: надо устранить источник такой опасности. Так вы и про забредших к вам путешественников рассуждали.

— Да, именно так я думаю, а ты почему нет? Почему вам, людям, не страшно быть рядом с таким, как он?

— Потому что мы люди, дурачок. Иногда мы рискуем, потому что нам просто этого захотелось. Я тоже волновался, но потом понял, что он нас не убьет.

— В твоих рассуждениях никакой логики. Если он не сделал сейчас, нет гарантии, что не сделает потом.

— Харви, ты еще такой робот, тебе надо как-то это исправлять. Называй мое отсутствие страха быть им уничтоженным, той самой верой в мистические чудеса.

— Что ж, моя личность скопирована на сервера, а вот у тебя нет такой опции, если что. Но мне будет интересно изучить работу веры в чудеса воочию.

— Скажи-ка, Харви, а тебя он почему еще не уничтожил?

— Ну… — тут Харви опять стал так похож на человека, которого оскорбили и унизили. — Этот Салли счел меня слишком ничтожным и не представляющим для него ровно никакой опасности.

— И правда, — усмехнулся Лайам. — Боюсь, такого же он мнения о вашем великом Лимерике и тысячелетнем эволюционном процессе имитации жизни людей. И надо признать, он не злопамятный, учитывая, как не высоко он оценил ваше гостеприимство.

— Возможно.

— Понимаешь, Харви, вот я знаю, о чем ты думаешь, я знаю, о чем думает вон тот полицейский, я даже знаю, о чем думает моя шизанутая так называемая телохранительница, хотя ее мыслительный процесс, порой, весьма запутан, но посмотри назад, на этого Салли, я совершенно не представляю о чем он сейчас думает. И это… ты знаешь, это меня даже как-то занимает. Возможно, он действительно удивительное создание, которое интересно будет изучить.

— Как бы не случилось так, что изучать будет некому, Лайам.

— Ну что ж, исследователи иногда кончают плохо, и ты ходячий тому пример, Харви, — засмеялся парень.

По часам приближалось время вечера, хотя белое небо Меллотракса не думало начинать мягко гаснуть и окрашиваться в красноватые оттенки, имитируя закаты Тейи, как это делали электронные облака в Материнской Пещере. Экспедиция заняла здание отеля на одной из площади и устроилась на ночлег с большим комфортом, чем кто-то раньше жил в Кадолии. Роскошное здание уцелело и сохранило былое великолепие — в Меллотраксе не разрослась бурная растительность, очевидно, эти самые уборщики или какие-то другие роботизированные системы подстригали деревья и клумбы. За столько лет и здесь кое-что было разрушено: где-то на верхних этажах прорвало трубу, и часть здания покрылась плесенью, в перекрытиях зияли дыры, отделка местами обвалилась, краска облупилась, ткани истлели вместе с постельным бельем, но было все равно красиво: остатки позолоченной лепнины и узоров, не горящие люстры под высокими потолками, паркет, а на нижних этажах в номерах осталась мебель.

Электричества, кажется, не было во всем городе, но света хватало от неба с улицы. Мусор немного подмели, кровати застелили каким-то скатертями и шторами, сделанными из более долговечных материалов, и можно было весьма неплохо жить здесь несколько дней.

Но Лайам нервничал, ему казалось, он теряет время в этом пустом мегаполисе, ведь там, за Реликтовым Барьером, найдется что-то более интересное, пусть мэр Максимилиан и заявлял, что та часть мира населена лишь одичавшими варварами.

Только Лайам обустроился в одной из комнат, большой, бывшей некогда номером люкс, как в дверь решительно постучали.

— Ну кто-там, черт? — рявкнул он недружелюбно.

— А там твоя подруга детства, — сказала Мирика входя. — Что друзей видеть не желаешь?

— Тебе сегодня было мало? Что тебе еще от меня надо?

Мирика осмотрела его богато украшенную комнату с огромной кроватью. На полу стояло несколько фонарей, подсвечивающих стены желтым светом, на остатке истлевшего ковра валялись какие-то палки и камешки с осыпающегося потолка.

— Выбрал самую большую и красивую комнату? И один здесь обустроился? Ребята там побоялись разделяться, собрались в комнатах по несколько человек, некоторые даже предпочли разбить палатки и спать в них.

— Мне за эти несколько дней как-то поднадоело спать в палатках и кучковаться, я всегда был индивидуалистом, ты же знаешь.

— Почему я не увидела никакой охраны у твоей двери? Я думала, тут дежурит эта твоя спятившая охранница и пускает только по паролю.

— Она все еще в опале, — махнул рукой Лайам.

— Ах вот как. То есть ты уже прочно примерил на себя роль нашего короля?

Лайам внимательно изучил ее лицо и проговорил:

— Ты пришла сказать мне, что я веду себя неправильно?

— Знаешь, Лайам, я думала, как войду сюда, сразу тебе вкачу пощечину. Да что-то пороху не хватило, отвлеклась.

— Вот как? За что?

— Да ты же все понимаешь, говнюк!

— Я не виноват, что Калисса свихнулась и играет в священную охранницу.

— Может, потому что ты играешь в священного лидера?

Он развел руками:

— Я просто пытаюсь быть собой, я всегда был такой: поучал людей, отдавал распоряжения. Раньше тебя это не заботило, что вдруг?

— Потому что ты совсем зазвездил Лайам! Раньше ты больше интересовался развалинами и жуками, а не руководством своей шайкой. А теперь у тебя в подчинении другие люди, полицейские с оружием. Успех ударил тебе в голову. Ты совсем уже принимаешь как данность, что все вокруг тебя бегают и слушаются. А еще эти твои ненормальные друзья из Штаба… Ты вообще их друзьями считаешь или верными подданными? Они тебя, конечно, всегда боготворили и изображали что ты их великий лидер, но сейчас они и вовсе влияют на тебя плохо.