Книга Женщины его Превосходительства, страница 58 – Ольга Кам

Ногти впиваются в тонкую кожу ладоней. Так что остаются ярко-багровые отметины в виде полумесяца. Маленькие серпы с острыми краями.

А день и, правда, прекрасный. Такой, что жаль его портить.

Предпринимаю еще одну попытку совладать с мимикой лица. Пытаюсь расслабить сведенные к переносице брови, опустить верхнюю губу и разжать зубы.

– Ты беги обратно. Я тебя догоню, – мне все-таки удается распрямиться и посмотреть на нее. Довольно спокойно. Как будто ничего не происходит. Ничего важного.

Она сомневается. Боится уйти и оставить меня одну. Поэтому я легонько ее подталкиваю в спину, утвердительно кивая. Мол, все хорошо. Все в порядке. Я действительно догоню.

Но когда Арина скрывается в дверном проеме, я достаю мобильный телефон и дрожащими пальцами набираю номер скорой помощи. Две цифры. Всего две цифры. И больше не могу нормально говорить. Рычу. Пропускаю воздух сквозь зубы и называю адрес оператору, который должен прислать мне бригаду. В ближайшее время.

Сквозь неплотно подогнанные доски на землю капает кровь. Ритмично. Капля за каплей. И постепенно впитывается в сухую землю. Сначала я наблюдаю за этим процессом, зажав голову между коленей, а потом теряю сознание.

***

В себя прихожу уже в больнице. Светлой и шумной. За окном все так же светит солнце, но вот сегодняшнее это солнце или уже вчерашнее, я понять не могу. Просто молча лежу и смотрю как в лучах кружатся пылинки. В голове пусто и тяжело. От наркоза. После операции.

Плохо, когда не понимаешь, что с тобой произошло. То есть, в физическом плане все кристально ясно. В других – не особо. Вздохнуть с облегчением? Порадоваться, что все прошло без последствий? Без таких, за которые пришлось бы потом объясняться. И просто объяснять, как случилось так, что принимая противозачаточные таблетки, мне удалось забеременеть.

Этот вопрос хочется перекурить. Отложить на некоторое время. Впрочем, это уже не вопрос. И объяснять ничего не придется.

Я не успела подумать, что значит для меня мое состояние. Значило. Я не успела к нему привыкнуть. И осознать. А теперь уже и не осознаю. Осталось принять все по факту.

Факт – ребенка у меня не будет.

Факт – больница. И громкие голоса врачей в коридоре.

Факт – капельница, воткнутая в мою вену. По которой медленно проникает в кровь прозрачная жидкость.

Факт – вчерашнее-сегодняшнее солнце.

И ватная слабость по всему телу.

И, конечно, факт, что он не звонит. Хотя я даже не представляю теперь, где мой телефон.

Факт, что не сильно меня этот факт волнует. Да, и все вышеперечисленные тоже.

Закрываю глаза и очень хочу снова заснуть. Побыстрее и поглубже. Сон для меня роскошь, а тут такая удача. Сбежать от всего в мир сновидений. Под действием какой-нибудь наркоты под названием морфий. Так легко, как щелкнуть пальцами.

Но тут слышу тихий звук, открываемой двери и легкие шаги. Сквозь опущенные веки, замечаю тень у моей кровати.

– У тебя ресницы дрожат, – голос мягкий и спокойный. И в нем проскальзывают нотки неуверенности. Как у человека, который не знает мотивов своих действий, который сомневается в их правильности и своевременности.

Я тоже. Я тоже сомневаюсь в правильности и своевременности того, что сюда пришел Женя.

– Твой врач сказал, что ты уже должна прийти в себя.

– Я пришла, – глаза у меня все еще закрыты. И желания их открывать нет. Я шевелю губами, и с языка срываются глухие звуки. Говорить трудно, словно во рту песок. Мелкий и мокрый. – Как ты узнал?

– Арина рассказала, а потом уже и медсестры объяснили, что тебя увезли, – он садится рядом и замолкает.

Эти вечные, неуместные паузы в разговорах. Когда будто бы и надо что-то сказать, а с другой стороны – ни к чему. Хочется, чтобы и тишина была правильно понята, чтобы она сама все разъяснила. Без слов. Ответила на вопросы, нашла нужные фразы.

К сожалению, так не бывает. Поэтому я все же открываю глаза и немного приподнимаюсь на локтях.

– Не думала, что мы еще встретимся. По крайней мере, ни при таких обстоятельствах. Представляю, как сейчас паршиво выгляжу, – мне удается улыбнуться, однако Женя не отвечает на мою улыбку. Смотрит серьезно и задумчиво. В его темных, почти черных глазах плещется недоумение и сожаление.

То ли от моих высказываний, то ли от моего вида.

– Скажу тебе одну вещь, – он чуть наклоняется ко мне и понижает голос. – Сейчас ты выглядишь беззащитно и нежно. Испугано и устало. И ты сейчас гораздо ближе, чем в первую нашу встречу. Если ты понимаешь, что я имею в виду.

– Считай, что я еще не отошла от наркоза, поэтому могу говорить все, что думаю. Ты нагло врешь.

– Я говорю тебе это как мужчина и как фотограф, – на этот раз он тоже улыбается. И тут же переходит на другую тему. – Кто-нибудь еще знает, что ты здесь? Может быть, позвонить твоим родственникам?

Если только в могилу.

Безучастно мотаю головой.

– Планирую выбраться отсюда через пару дней, – мои пальцы скользят по локтевому сгибу и осторожно вынимают иглу из вены. Жидкость продолжает капать. Прямо на белоснежную простыню. И под самым острием растекается мокрое пятно. Отрываю пластырь от кожи и скатываю из него маленький шарик.

– У тебя было сильное кровотечение…

– Умоляю, без подробностей, – недовольно морщусь и щелчком отправляю шарик в мусорную корзину.

– Только без обид, но где отец ребенка? Он-то хоть знает, что с тобой произошло?

В данный момент больше всего меня занимают жалюзи на окне. Кремового цвета. С широкими вертикальными полосами, сквозь которые пробиваются лучи солнца. Меня занимают микроскопические пылинки, танцующие в воздухе и чей-то оставленный засохший букет на подоконнике. Возможно, у моей предшественницы сложилось все иначе. В каком-то более положительном ключе, и она покинула больницу, забыв о цветах. Потому что ее мысли были наполнены иными вещами, и испытывала она другие эмоции.

Цокаю языком. Небрежно и даже безразлично.

– Нет, Жень, не знает. Я понятия не имею, где он. А если бы и имела, то не спешила бы ему об этом рассказать. Есть такие вещи, которые сложно объяснить. Когда мы встречались, я принимала таблетки. Должна была принимать. Регулярно. А я… В общем, не всегда вспоминала о них.

Есть мнение, что если все рассказать, облечь мысли в слова и выпустить их наружу – станет легче. Неважно кому, и при каких обстоятельствах главное, дать словам волю. Жизнь. А не держать их в своей тюрьме.

Так вот, это не правда. Не помогает. Не отпускает. Не становится легче.

Я еще что-то говорю, а когда вижу, что мои старания не приносят никакого результата, замолкаю. Перехожу на более понятные темы. Я спрашиваю как Арина.