Онлайн книга «Казни Дьявольского Акра»
– А что будет, если у нас не получится? – спросила Себби. – Ничего особенного. – Енох всосал воздух: ему опять ткнули куда-то не туда. – Каул захватит странный мир, поработит нас всех и превратит эту реальность в сплошную бойню. – И это если он будет в хорошем настроении, – вставила Эмма. – У нас все получится. – Гораций ободряюще похлопал ее по плечу. – Это еще почему? Ты во сне видел? – Просто потому, что по-другому нельзя. Все были измождены до каких-то поистине немыслимых пределов. События последних часов уже начали просачиваться через защитные барьеры психики. Но, несмотря на весь пережитый ужас и боль, я твердил себе, что мы возвращаемся в Лондон сильнее, чем были. С нами теперь трое из семи – что еще нужно? И плюс Горацио. Он сидел, прямой как палка, и каждые несколько секунд дергал головой то в сторону входной двери, то в сторону платформы – эдакий добрый Терминатор, защитник детей. Наконец, на ближний путь подошел поезд. Мы ввалились в купе, заняв его целиком и собрав по дороге еще порцию недоуменных взглядов от публики. Впрочем, удивленные взгляды окружающих стали уже совершенно обычным делом и не стоили внимания. Не успели мы сесть, как Эмма всплеснула руками и произнесла всего два слова: – Имбрины! Акр! Мисс Шилоклювка, когда мы видели ее последний раз, выглядела слабее прежнего, а крепость щита напрямую зависела от того, чтобы все двенадцать имбрин оставались в форме. Мисс Буревестник сказала, что силы Каула уже собираются… – Интересно, чего они ждут? – спросила Бронвин. – Рождения армии пустот Каула, – сказал Горацио. – Он сейчас делает их в Абатоне. В каждой пусто́те содержится душа, украденная из кувшинов душ. – Я думал, он не может ими манипулировать, – заметил я. – В своей новой, воскрешенной форме – очевидно, может. И даже до такой степени, чтобы видоизменять их природу. – Поэтому-то мы их и видим? – уточнил Гораций. – Именно, – кивнул его почти что тезка. – И поэтому они бронированные, крупные и, – он повернул очки в мою сторону, – их труднее подчинить. Я резко почувствовал себя никчемным. Меня оценивали, осуждали… хотя, понятное дело, он не это хотел сказать. – Но ты же держал одну из них под контролем, – возразил я. – Ты говорил с ней. – На это ушло много времени, но да. Я много дней провел рядом с этой пусто́той, постепенно научился их новому языку. Но все равно они куда более неподатливые, чем были мы. Мы – это, стало быть, Горацио в его предыдущем облике. – Каково это, – тихо спросила Эмма, наклонившись к нему, – быть пусто́той? С минуту он раздумывал. – Пытка, – сказал он наконец. – Все какое-то недоделанное, полуоформленное. Твое тело, разум… твои мысли. Ты такой голодный, что у тебя даже кости ощущаются пустыми. Единственное доступное облегчение этой муки – когда ты ешь. Лучше всего человека, а еще лучше – странного. Но и так это ненадолго. – Но в таком случае ты должен был ненавидеть Эйча, разве нет? – вмешалась Нур. – За то, что держал тебя таким так долго? – Да, – сразу же ответил Горацио и повесил голову. – Но и нет. Все пусто́ты ненавидят своих хозяев. Но он помог мне развить разум. Научил читать и понимать английский. И думать хоть о чем-то еще, кроме голода. Я понимаю, почему он меня оставил при себе, почему нуждался во мне. И со временем я даже полюбил его – хотя и продолжал ненавидеть. Поезд содрогнулся и медленно стал набирать ход. Скамейки и касса на платформе неторопливо поплыли назад. – А ты можешь научить меня их новому языку? – спросил я Горацио. – Можно попробовать. Но это не столько интеллектуальный процесс, сколько… интуитивный, что ли. Надо как бы… настроиться. – Я все равно попытаюсь, – твердо сказал я. – Только один вопрос, пока вы не занялись лингвистикой, – вмешалась Нур. – Когда ты говоришь «армия пустот», о каком количестве идет речь? – О десятках, по меньшей мере, – сказал Горацио. – Может, и больше. Он погрузился в недолгое задумчивое молчание. Станция за окном сменилась необозримыми цветущими полями. – Они почти все уже родились. Час вот-вот пробьет. Енох фыркнул. – Час вот-вот пробьет, – повторил он замогильным голосом. – Все твари изъясняются, как злодеи в хоррорах? Горацио поднял одну бровь. – Если бы у меня еще были мои языки, – сказал он, – ты бы сейчас заработал хорошую оплеуху ими всеми. Енох немного побледнел и как-то даже вжался в спинку сиденья. Через мгновение на ноги вскочил Гораций. – Товарищи? – Он прилип носом к оконному стеклу; голос звучал почему-то очень тонко. – Что это там такое? Мы сгрудились у него за спиной. Далеко в чистом поле параллельным ходом двигался человек – и двигался очень быстро. До пояса он был голый и, кажется, ехал на вращающейся колонне из пшеницы и желтых цветов. – Это он, – не веря своим глазам, прошептала Эмма. – Вот черт, – выразилась Бронвин. Мурнау неотвратимо тек над полем в нашу сторону, а поезд… ох, он только начал набирать скорость. – Я думал, это скоростной поезд! – возопил Енох и заколошматил кулаком по стеклу. – Давай уже, наддай! Мурнау приближался, поезд разгонялся, но очень лениво. Мы прогрохотали над дорожной развязкой и мимо парковки; он не отставал. Торнадо, заменявшее ему ноги, посерело, оставляя за собой след из развороченного асфальта. Дальше по курсу попался автомобиль, и его тоже пропустило через этот адский блендер. – Я здесь сидеть не буду, – процедил Енох сквозь зубы. – Пойду приведу в чувство машиниста. Он выбежал из купе. Мы тоже высыпали вслед за ним в узкий проход и дружно кинулись бежать вдоль всего поезда в тщетной попытке убраться подальше от Мурнау. Мы скакали из вагона в вагон, мимо обалдело глядящих на нас пассажиров, большинство из которых и понятия не имело о кошмаре, с каждой минутой растущем прямо у них за окном. Поезд дернулся и наконец-то начал набирать скорость. – О, слава богу! – вскричал в сердцах Гораций. Мы остановились – это был вагон-ресторан – и прилипли к окнам. Мурнау начал отставать. Он собрался с силами, вложился в еще один рывок и ринулся на нас… но распался в воздухе, окатив поезд цветами, землей и мелкими автомобильными запчастями. А мы покатили вперед на скорости пятьдесят-шестьдесят миль в час, оставив позади то, что от него осталось. * * * Рухнув на сиденья в своем купе, мы захлопнули дверь и попытались успокоиться. Каулу больше нечего было нам предъявить, заверил я остальных – по крайней мере, пока мы не доберемся до Акра. |