
Онлайн книга «Драмы больше нет»
Обычно звонки от бабушки означали то, что наступил очередной момент для проведения профилактической работы. Зоя для начала интересовалась моими делами, на всякий случай успехами (вдруг они у меня есть, вдруг я чем-то прославилась случайно?), затем давала мне наставления, а после напоминала об осторожности и правильности моего выбор, какого бы аспекта моей жизни это не касалось. Всё это необходимо было выслушать, временами поддакивать, иногда что-то обещать. Главное, воспринимать всё сказанное бабушкой спокойно, как должное. Ей ведь, с высоты её возраста и положения, куда виднее, как мне жить и как себя надлежит вести. Бабушка, как известно, плохого не посоветует. – Как ты поживаешь, моя красавица? – услышала я в трубке её протяжный, хорошо поставленный голос. Я доподлинно знала, что красавицей бабушка меня не считала. Я была брюнеткой, как мама, ростом до модельной внешности сестры не дотянула, да и фигура моя обложку глянцевого журнала вряд ли бы украсила. Если только журнал «Крестьянка», которого, кажется, уже давно не существует. Природной легкостью и проникновенной нежностью Альбины природа меня обделила. При моем достаточно среднем росте, у меня был третий размер груди, достаточно пышные бедра, и чересчур, как считала бабушка, пухлые губы. В её время моя внешность считалась вульгарной, чересчур призывной, но спрятать излишества я не могла, поэтому жила с тем, что Бог дал. Мило улыбаясь окружающим вульгарно пухлыми губами. Если честно, с внешностью у меня всё нормально. Никогда я не жаловалась ни на отсутствие поклонников, ни комплексами чрезмерно наделена не была. Единственное, что бабушку огорчало, это то, что я совершенно не была ничем похожа на отца, всё, что могла, забрала от матери. И это отчего-то воспринималось, как недостаток. Оспаривать сие умозаключение казалось мне глупым, излишне затратным по времени, поэтому я лишь пожимала плечами и соглашалась с тем, что я совсем не светловолосый ангелочек. Как сестра, внешность которой обожали и копировали миллионы наших сограждан. Точнее, мужчины обожали, а женщины копировали. Старались отбелить кожу до состояния фарфоровых щёк Альбины Кауто; повторить её причёску, блестящие локоны на истинно блондинистых волосах; пытались подражать её манере одеваться. А мне оставалось лишь соглашаться с тем, что для меня сей идеал недостижим. Вообще, не больно-то и хотелось. – Здравствуй, бабушка, – проговорила я в трубку. И тут же поинтересовалась: – Как у вас дела? Зоя не воспринимала, когда я интересовалась лично её делами. Нужно было спросить непременно о семье. Зоя позиционировала себя, как представитель всех Кауто. После вопроса о делах, минут пятнадцать я выслушивала новости о съемочном графике отца и сестры, об их увлеченности, занятости и нежелании отдыхать во благо российского зрителя. Затем Зоя пересказала мне свои планы на следующую неделю, её ежедневник был плотно исписан событиями, встречами и бесконечными делами, и поэтому, когда мне задали встречный вопрос, мне, как обычно впрочем, стало несколько неловко. Оттого, что мне, кроме как: – Я в офисе, работаю, – и сказать-то нечего. – И как продвигается твоя… работа? – поинтересовалась Зоя, явно подбирая подходящие слова. Она не могла понять, для чего я занимаюсь продажей квартир. Как-то сказала мне, что в её время, за такую работу можно было оказаться в тюрьме. – Хорошо продвигается, – бодро проговорила я. – Вот думаю, ещё одного сотрудника взять. Не справляемся. Для меня это был достаточный аргумент для того, чтобы ахнуть и меня похвалить, но Зоя в задумчивости промолчала. Подозреваю, что попросту не знала, что сказать. Конечно, я не пишу пьесы, не снимаюсь в кино, не разъезжаю по съемочным площадкам, и ко мне не записываются в очередь репортеры, чтобы взять интервью. Бабушка так давно живет среди людей успешных, среди людей искусства, что, кажется, всерьёз не понимает, как можно жить обычной жизнью. В неизвестности, от зарплаты до зарплаты. Я для Зои – персонаж непонятный. Подобной приземленности в их семье, наверное, до моего появления и не было. По крайней мере, даже Зоя, в её семьдесят шесть лет, подобного припомнить не может. Есть от чего загрустить, согласитесь. Кстати, это я о себе, всё-таки неприятно быть даже не белой, а совершенно бесцветной вороной на фоне успешных, ярких родственников. Поэтому я когда-то и вернулась из Москвы, не найдя себе покоя рядом с семьей отца. В родном городе мне было куда комфортнее. Здесь меня, по крайней мере, не оценивали все кому не лень, и не выдавали никому не нужных мнений, и не ставили на мне печатей неполноценности. После задумчивой паузы, бабушка аккуратно проговорила: – Замечательно. Я за тебя рада. Хотя, я повторюсь, что считаю твоё занятие неподобающим молодой девушке. Но об этом в другой раз. Я мысленно выдохнула, хотя, предостережение о «другом разе», тоже не слишком порадовало. – Надеюсь, ты помнишь, что отцу в конце недели вручают премию за культурный вклад в воспитании молодого поколения? Вообще, не помнила. Даже не уверена, что знала об этом. Но бабушку, конечно же, пришлось заверить, что помню, и что очень за папу рада. – Порадуемся все вместе, – перебила меня Зоя. – Тебе непременно нужно быть в Москве, рядом с семьёй. Да что же это такое… Я в тоске разглядывала мотивационный плакат на стене напротив. На всякий случай переспросила: – Ты уверена? – Конечно, – решительно отозвалась Зоя. – Будут журналисты, у отца будут брать интервью. Вся семья должна быть в сборе. А если тебя и в этот раз не будет, все решат, что мы тебя прячем. Скорее, я сама прячусь. – Настя, ты что, не хочешь нас видеть? – вдруг насторожилась бабушка. И её настороженность была плохим знаком. Мне пришлось немедленно исправлять свой унылый тон. – Что ты! Конечно, хочу. Просто работа, я же тебе говорю… не справляемся, – лепетала я, сама прекрасно понимая, что получается у меня не очень. – Господи, что за глупости, – тут же возмутилась Зоя. – Не закроется твоя контора из-за пары-тройки дней. Зато побудешь с семьёй. В общем, – проговорила она безапелляционным тоном, – я жду тебя в четверг. – В четверг? – Конечно. В пятницу мероприятие, а нам ещё нужно успеть купить тебе подходящее платье. – Бабушка, у меня есть, – попыталась я вставить свои пять копеек, но услышана не была. – Знаю я, что у тебя есть. А это ответственное мероприятие, так что, не выдумывай. Нужно играть по правилам, дорогая моя. Я знала, что после её «дорогая моя», спорить уже бесполезно, поэтому я согласилась. И прибыть в четверг, и пробыть в столице несколько дней. До того момента, пока меня не согласятся отпустить обратно в мою скучную, провинциальную повседневность. Закончив разговор и отключив телефон, я поняла, что мой настрой на день и хорошее настроение, несколько пошатнулись. В последние годы я не слишком часто наведывалась в столицу, не часто навещала отца и его семью. И причина всегда находилась подходящая, даже зависящая не столько от меня. Папа был по обыкновению глобально занят, его съемочный график был составлен на пару лет вперед, да и сестра от него не отставала. И я, приезжая в Москву, старалась отделаться встречей с бабушкой, и поскорее уехать. С отцом лишь созванивалась, и то не часто. Виделись мы пару-тройку раз в год, но я неизменно каждый раз поражалась тому, что вел себя любимый папа со мной так, будто мы с ним близкие друзья, настоящая семья и живем под одной крышей. Мама не уставала мне повторять, что отец – поистине талантливый актер. И я с прискорбием отмечала для себя, что она права. |