Онлайн книга «Рейнджер»
|
— Конечно, была! Сколько раз, бывалоча, говаривал, что все, мол, что ни имею, — тебе, Зираина, оставляю, вот как сейчас помню… — Староста выразительно хмыкнул, тетка умолкла на полуслове. — Свидетели этого есть? — дело начало проясняться. Или так только кажется? — Какие еще свидетели?! — Кто-то еще слышал это и может подтвердить? — Что значит «подтвердить»?! Я — женщина честная, положительная, вон хоть кого спроси, хоть мужа моего! Ишь, проверять меня надо, а?! Да я… — Ясно, свидетелей нет. — Нету… — как-то сразу сдулась скандалистка. — Тогда так, — продолжил я, — сперва определим, чье наследство делим. — Мое, конечно! — тут же заявила тетка. — Я спрашиваю — кто наследодатель? — ?! — молча ответили мне четыре пары глаз. — Кому имущество принадлежало до этого? — Мне и принадлежало, по справедливости! Тетка начала меня доставать. Главное, никто и рот не успевает открыть, как она уже глушит. — До того, как это стало наследством, кому принадлежало?! — Так понятное дело, покойничку… — И кто у вас умер? — У нас?! — удивилась тетка. — А что, у нас кто-то умер?! — спросила она у мужичка рядом. Уффф… если осталось наследство, то явно ведь кто-то умер, или я чего-то не понимаю?! Я так и попытался ответить: — Ну, разумеется… Тут тетка перебила меня воплем: — Кто?! Когда?! Марик, у нас кто-то умееееер! — она попыталась пасть на грудь своему мужу, который был чуть ли не вдвое меньше ее ростом. Забавное было бы зрелище, если бы настроение у меня было получше. Староста все это время страдальчески возводил очи горе и молчал. — Цыц! Всем молчать! Отвечать, только когда спрашиваю, и только тому, кого спрашиваю! Пока не разрешу — рот не открывать! — гаркнул я. — Староста, сам-то знаешь, что и чье делим? — Хутор… Не кисло, однако. Хотя… тут многое зависит от того, какой хутор и где расположен. — Кому принадлежал раньше — я старосту спрашиваю! — пресек я попытку тетки опять ляпнуть что-то на своей волне. — Селиму Полуногу, — изрек дядька и замолчал, будто сообщил все, что нужно. Вот как тут не зарычать?! Местные знают все и про всех, часто больше, чем человек сам о себе подозревает. И по умолчанию считают, что все вокруг знают то же самое. Но мне-то ничегошеньки из местных реалий неведомо! — И кем он был? Стоп! — тут же поправился я. — Не так. Кем он приходился наследникам? У кого степень родства ближе? Староста старательно зашевелил губами, глядя в потолок и загибая пальцы, пару раз выглядывал в коридор за консультациями и, наконец, пришел к выводу: — Так, одинаковая… Она, стало быть, через Селимова деда родня, а он, наоборот, через бабку евойную. Она его деда свояку… — Стоп! Без подробностей. Придется делить поровну, раз так. Тетка попыталась возмутиться. Я, как раньше староста (как же его зовут-то?), показал ей кулак, только на моем потрескивали небольшие разряды наполовину сформированной молнии. Подействовало. — Где хутор находится? И тут мне стало плохо… Оказывается, до того имущества больше недели на наш счет добираться — если верхами и налегке. А если с обозом, с имуществом, для вступления в наследство, то и вовсе грустно становится. С перепугу мозг заработал в поисках альтернативных путей решения проблемы, и кое-что начало наклевываться. Прежде всего, определить реальную ценность имущества, потом — выяснить, кому и для чего оно надо. — Как давно прежний хозяин умер? — Ну, полгода у нас тут спор идет. Пока нам весточку привезли с оказией. Да там пока узнали, что родня есть, а стало быть — и наследники… — То есть хутор скоро год как стоит бесхозный?! Причем первое время считался выморочным, грабь — не хочу?! И к зиме его никто не готовил?! — Ну… выходит, так и есть. — И за каким хоботом вам эти руины?! — взревел я и тут же осекся. Земля. Землю-то никто и никуда не унес. Не знаю, есть ли тут крепостное право или его аналог, какие условия и тому подобное. Но в любом случае хутор — это СВОЯ земля. Как еще не поубивали друг друга соперники? — Давай ты для начала, — кивнул я тетке. Все равно ведь никому слова вставить не даст. — Что собираешься делать с землей? Неужели переселяться будешь? Но скандалистка внезапно превратилась в скромницу. Стояла, теребя край передника и потупив голову, — ну, гимназистка-отличница, пионерка, блин, невинная. Даже вон зарумянилась. — Ну… я… это… — тетка глубоко вздохнула, как будто нырять собралась, и разразилась речью: — Да подарить я хотела, этому вот охламону! — Тетка ткнула пальцем в спину другому претенденту на наследство. — Он же, придурок такой, жениться даже не может! Вырос вон, оглобля, а тощий, как стрекозел, жена б его хоть откормила, непутевого! На двадцать лет подарить ему хотела, оболтусу, чтоб знал теткину доброту и слушался, что умный человек советовать будет! Эффект был мощный. Дар речи отбило у всех, кроме меня и неразлучной парочки, что пристроилась в уголочке за моей спиной на правах охраны. Сейчас эти бородатые заразы, наклонившись друг к другу, старательно давили в себе приступ смеха. Да и мне пришлось дополнительно сосредоточиться для следующего вопроса: — А почему было просто не уступить наследство племяннику?! Или хотя бы сказать о своих намерениях тому же старосте? — Ха! Чтоб я да уступила какой-то сопле долговязой?! Вот еще, может, мне с ним и здороваться первой?! Другое дело — подарить, чтоб помнил теткину доброту, да щедрость, да заботу, чтоб знал, зараза, кто ему по жизни добра желает и кого слушаться надо! Что до того, чтоб сказать, — так ведь до праздника поздравлять нельзя, беда получится. А у нашего старосты, у Тихома-то, язык — как помело, каждая собака через день брехать будет, про… Тут прорвало старосту: — Зираина! Ты… Да тебя… — дядьку клинило от потока эмоций. Он запрокинул голову вверх, поднял на уровень глаз немного трясущиеся кулаки и возопил: — Полгода! Целых полгода! Ну, Зираина, ну… Полгода!!! Тут публика не выдержала. Разноголосый хохот прокатился по коридору и выплеснулся на улицы, влетел перепуганным воробьем в открытое по случаю летней жары окошко, пометался заполошно меж бревенчатых стен наперегонки с собственным эхом и смешался со смехом, прилетавшим из двери. Мне послышалось, что в этом смехе была изрядная доля истерики, или так оно и есть? Гренадерша стояла красная, как маков цвет, племянник обтекал после потока теткиных комплиментов, староста раскачивался из стороны в сторону, прижав кулаки к вискам. |