Книга Живущий в ночи, страница 108 – Дин Кунц

– Это произведение искусства, – сообщил Бобби, протягивая Саше футляр с зарядниками. – Держи. Это для твоей артиллерии.

Саша взяла футляр с боеприпасами и пристегнула его к поясу.

– Сестра отца Тома работала с моей мамой, – сказал я.

– Сумасшедшие ученые, взорвавшие мир? – спросил Бобби.

– Взрывчатка тут ни при чем. Но теперь она тоже заражена.

– Заражена. – Бобби скорчил гримасу. – Ты уверен, что мы должны все это выслушивать?

– Да. Правда, это довольно сложно. Генетика.

– Заумные штуки. Скукота.

– Только не в данной ситуации.

Далеко в океане яркий пульсирующий зигзаг молнии разорвал черное небо, а вслед за этим до нашего слуха докатился низкий рокот грома.

Саша купила еще и кожаный патронташ для охотников на уток и любителей стрелять по тарелочкам.

Бобби принялся засовывать ружейные патроны в предназначенные для них отверстия.

– Отец Том тоже заражен, – сказал я, засовывая запасную обойму в нагрудный карман рубашки.

– А ты заражен? – поинтересовался Бобби.

– Возможно. Мама была заражена. И отец тоже.

– Каким образом передается эта хреновина?

– Через физиологические жидкости, – ответил я, ставя еще две обоймы на стол позади толстых красных свечей, чтобы они были не видны из окон. – А может, и другими путями.

Бобби испытующе посмотрел на Сашу, которая выкладывала обе пиццы на противни. Она пожала плечами.

– Если Крис заражен, значит, и я тоже.

– Мы целый год держались за руки, – поддакнул я.

– Если боишься есть с нами, можешь взять себе персональную пиццу, – заметила Саша.

– Да нет. Чересчур хлопотно. Валяйте заражайте меня.

Я закрыл коробку с боеприпасами и поставил ее на пол. «Глок» по-прежнему находился в кармане куртки, которая висела на спинке стула.

Саша продолжала возиться с ужином, я же посмотрел на пса и сказал:

– А вот Орсон наверняка не заражен. Он может быть просто носителем или что-то в этом роде.

Перекатывая через костяшки пальцев ружейный патрон наподобие фокусника, играющего с монетой, Бобби спросил:

– И когда же у больного начинается понос?

– Это нельзя назвать болезнью в обычном смысле, – покачал я головой. – Скорее неким процессом.

В небе снова блеснула молния. Зрелище было прекрасным и слишком коротким, чтобы причинить ущерб моим глазам.

– Процесс, – недоуменно повторил Бобби.

– Человек не болеет. Он… ну, просто меняется.

Засунув противни с пиццей в духовку, Саша осведомилась у Бобби:

– И кто же носил эту рубашку до тебя?

– В пятидесятые годы? Откуда же мне знать!

– А динозавры тогда жили? – поинтересовался я.

– Были, но не очень много.

– Из чего она сделана? – не унималась Саша.

– Искусственный шелк.

– Она отлично сохранилась.

– Рубашки вроде этой не занашивают, – торжественно заявил Бобби. – Их берегут. Перед ними благоговеют.

Подойдя к холодильнику, я достал по бутылке «Короны» для каждого из нас, за исключением Орсона. Конечно, от одной бутылки пива пес не опьянеет, но нынче ночью ему понадобится абсолютно ясная голова. А вот нам, двуногим, было необходимо выпить, чтобы успокоить нервы и придать себе чуть больше смелости.

В тот момент, когда я стоял возле мойки, открывая бутылки с пивом, небо снова прорезала молния, и в этой короткой вспышке я увидел три согнувшиеся фигуры, перебегавшие от одной дюны к другой.

– Они пришли, – сказал я, подходя с бутылками к столу.

– Им всегда поначалу нужно время, чтобы набраться наглости, – откликнулся Бобби.

– Надеюсь, они дадут нам возможность поужинать.

– А то я просто умираю от голода, – пожаловалась Саша.

– Ну ладно, так каковы же симптомы этой «неболезни»? Или как ты его называешь – процесса? – спросил Бобби. – Во что мы в итоге превратимся – в сучковатые обрубки, поросшие мхом?

– У некоторых происходит психологическая деградация, как случилось со Стивенсоном, – начал объяснять я. – Другие меняются физически – в большей или меньшей степени. Вот, собственно, и все, что мне известно. Но, похоже, в каждом отдельном случае это проявляется по-разному. Возможно, некоторые люди вообще не меняются, по крайней мере внешне, а другие превращаются во что-то совершенно иное.

Саша восхищенно прикоснулась пальцем к рукаву рубашки Бобби.

– Знаешь, что это за рисунок? – похвастался он. – Фрагмент настенного панно Юджина Сэвиджа «Пир на острове».

– И пуговицы стильные, – сказала Саша, полностью проникшись осознанием прекрасного в виде старой рубахи, с которым ей посчастливилось соприкоснуться.

– Самые стильные, – согласился польщенный хозяин антикварного сокровища, потирая подушечкой большого пальца желто-коричневую пуговицу с продольными бороздками и улыбаясь гордой улыбкой одержимого коллекционера. – Полированный кокосовый орех.

Саша вынула из кухонного шкафа стопку бумажных салфеток и положила ее на стол.

Воздух был влажным. Поверхность океана надувалась подобно воздушному шару. Вот-вот должна была разразиться буря.

Сделав глоток ледяного пива, я сказал Бобби:

– Ладно, брат, прежде чем я начну рассказывать дальше, тебе кое-что продемонстрирует Орсон – Я подозвал пса и заговорил, обращаясь к нему:

– На диванах в гостиной лежат подушки. Одну из них Бобби подарил я. Принеси ему ее, пожалуйста.

Орсон выбежал из кухни.

– Что вы затеяли? – удивился Бобби.

Саша усмехнулась и сказала:

– Подожди, сам все увидишь.

«Чифс спешиал» 38-го калибра лежал на столе рядом ней. Она развернула бумажную салфетку и накрыла ею оружие.

Каждый год на Рождество мы с Бобби обменивались подарками. Поскольку у каждого из нас было все, что ему нужно, покупая друг другу подарки, мы руководствовались не их ценой или полезностью. Смысл заключался в том, чтобы купить самый безвкусный и нелепый предмет, который только можно найти на рождественских распродажах. С тех пор как нам исполнилось по двенадцать, это стало священной традицией. В спальне Бобби есть специальная полка, на которой он хранит мои подарки. Единственной вещью, которую он считает недостаточно безвкусной, чтобы занимать место на этой полке, является эта самая подаренная мной подушка.