Онлайн книга «Скованный ночью»
|
– Бьюсь об заклад, господь любит пиво. Значит, у него есть шофер. По обе стороны от нас вздымались шестиметровые стены дамбы. Низкое беззвездное небо казалось железным и давило на нас, как крышка жаровни. – Транспорт куда? – спросил я. – Вспомни свои часы. – Может быть, они испортились. – Мои показывали ту же чушь, – напомнил он. – Кстати, с каких пор ты стал носить часы? – С тех самых, когда я впервые в жизни почувствовал, как бежит время, – ответил он, имея в виду не столько собственную смертность, сколько смертность всего человечества и конечность того мира, который мы знали. – Мужик, я ненавижу часы и то, для чего они созданы. Дьявольские механизмы. Но в последнее время я часто думал об этом самом времени, хотя до сих пор ничего такого не делал. Без часов на меня стал нападать какой-то зуд. Так что теперь я ношу их, как делает весь остальной мир. Разве это не засасывает? – Засасывает. – Хуже торнадо. Я сказал: – В яйцевидной комнате время взбесилось. – Эта комната – машина времени. – Мы не можем делать такое предположение. – Я могу, – сказал он. – Такой дурак, как я, способен на что угодно. – Путешествия во времени невозможны. – Средневековое представление, брат. Тогдашние люди сказали бы, что невозможны аэропланы, полеты на Луну, ядерные бомбы, телевидение и яичный порошок без холестерина. – Ладно, предположим, что это возможно. – Это возможно. – Но если это было путешествие во времени, то при чем здесь герметичный костюм? Разве путешественники во времени должны соблюдать осторожность? Так подозрительны были только герои «Звездных войн», но этот фильм снят в 1980-м. – Защита от неизвестной болезни, – ответил Бобби. – Может быть, тамошняя атмосфера бедна кислородом или заражена ядовитыми загрязнителями. – Это в 1980-м? – Должно быть, они собирались в будущее. – Этого не знаем ни ты, ни я. – В будущее, – настаивал Бобби; пиво явно добавило ему уверенности в себе. – Они думали, что нуждаются в защите с помощью космических костюмов, потому что… будущее могло быть совершенно другим. Так оно и вышло. Ил, выстилавший пересохшее русло, отливал серебром даже без лунного света. Тем не менее апрельская ночь была темной. Еще в семнадцатом веке Томас Фуллер сказал, что ночь темнее всего перед рассветом. С тех пор прошло больше трехсот лет, но он все еще был прав, хотя давно умер. – Как далеко в будущее? – спросил я, снова ощутив дыхание горячего зловонного ветра в яйцевидной комнате. – На десять лет, на век, на тысячелетие. Какая разница? Как бы далеко они ни улетели, что-то уничтожило их. Я вспомнил призрачные голоса в овоиде: ужас, крики о помощи, вопли… Меня затрясло. Глотнув из бутылки, я сказал: – Эта штуковина… или штуковины в костюме Ходжсона… – Это часть нашего будущего. – Ничего такого в нашем мире нет. – Пока нет. – Но они такие странные… Должна была измениться вся экология. Измениться радикально. – Если найдешь динозавра, спроси его, возможно ли это. Мне расхотелось пива. Я высунул руку из джипа и вылил остатки на землю. – Даже если это была машина времени, – заспорил я, – она была демонтирована. Но Ходжсон, явившийся ниоткуда, круглая дверь, то исчезающая, то появляющаяся… все, что случилось с нами… Как это могло произойти? – Остаточное действие. – Остаточное действие? – Типичное остаточное действие. В натуральную величину. – Если взять мотор «Форда», убрать коробку передач и вырвать с мясом стартер, никакое остаточное действие не позволит этой чертовой машине добраться до Лас-Вегаса. Глядя на мерцающее, слегка светящееся русло реки так, словно оно вело в наше странное будущее, Бобби сказал: – Они пробили дыру в реальности. Может быть, такая дыра не зарастает сама по себе. – И что это значит? – То, что значит, – ответил он. – Загадочно. – Припадочно. При чем тут «припадочно»? А, кажется, понял. Да, возможно, его объяснение было загадочным, но, по крайней мере, за него можно было зацепиться. Только знакомая мысль позволила бы нам не сойти с ума. Так своевременно принятое лекарство избавляет больного от припадка эпилепсии. Если, конечно, Бобби не насмехался над моей доставшейся в наследство от отца любовью к метафорам. В таком случае Бобби выбрал это слово исключительно для рифмы. Я не доставил ему удовольствия и не попросил объяснения. – По-твоему, они не знали про остаточное действие? – Ты имеешь в виду умников, которые корпели над этим проектом? – Ага. Людей, которые сначала создали его, а потом разрушили. Если это было остаточное действие, они бы снесли здесь все до основания и залили развалины несколькими тысячами тонн бетона. Ни за что не оставили бы этот кошмар дуракам вроде нас с тобой. Он пожал плечами: – Может, эффект проявился, когда они давно ушли отсюда. – А может, все это нам померещилось, – промолвил я. – Сразу обоим? – Такое бывает. – Одинаковые галлюцинации? Подходящего ответа у меня не было, поэтому я сказал: – Припадочно. – Упадочно. Я отказывался верить в это. – Если «Загадочный поезд» был проектом путешествия во времени, то он не имел никакого отношения к работе моей матери. – Ну и что? – А то. Если он не имел отношения к ма, почему кто-то оставил мне эту бейсболку в яйцевидной комнате? Почему в другую ночь он оставил ее фото в воздухонепроницаемой камере? Почему сегодня кто-то засунул пропуск Лиланда Делакруа под «дворник» и послал нас сюда? – Ты настоящая машина для задавания вопросов. Бобби допил свой «Хайникен», и я засунул наши пустые бутылки в сумку-холодильник. – Может быть, мы не знаем и половины того, что считаем известным, – сказал Бобби. – Например? – Может быть, в Уиверне все пошло наперекосяк из-за лабораторий генной инженерии, и причиной этого кавардака были теории твоей ма, как мы думали до сих пор. А может быть, и нет. – Ты хочешь сказать, что наш мир уничтожила не моя мать? – Ну, брат, мы можем быть уверены, что она приложила к этому руку. Как-никак, она была здесь не последним человеком. |