Онлайн книга «Скованный ночью»
|
«Во второй экспедиции приняли участие восемь человек. Четверо уцелели. Среди них я. Инфекции не было. Так сказали врачи. Но теперь…» За этим последовало: «…инфекция или одержимость? Вирус? Паразит? Или что-то более глубокое? Я носитель… или дверь? Во мне что-то есть… или оно проходит сквозь меня? Неужели меня… можно запирать… и отпирать… отпирать, как дверь?» Затем, менее связно: «…никогда не шли вперед… шли в сторону. И даже не понимали, что это боковая ветка. Потому что все мы давно… мы перестали думать о… перестали верить в… существование боковых веток». И наконец: "…надо будет выйти из машины… пойти в… но не туда, куда бы им хотелось отправить меня. Не в трансляционную капсулу. Нет, если я сумею этому помешать. Дом. В дом. Сказал ли я тебе, что они все погибли? Первая экспедиция? Когда я нажму на спусковой крючок… стану ли я закрытой дверью… или открою ее им? Сказал ли, что я видел? И кого видел? Сказал об их страданиях? Ты знаешь про мух и насекомых? Под тем красным небом? Сказал я тебе? Как я оказался… здесь? Здесь?" Последние бывшие на ленте слова были сказаны не по-английски. Я поднес ко рту бутылку «Короны» и только тут понял, что она пуста. Бобби спросил: – Брат, так это место с красным небом и черными деревьями – то самое будущее твоей ма? – Делакруа сказал, что это боковая ветка. – Что это значит? – Не знаю. – А они знают? – Похоже, что нет, – сказал я, нажимая на пульте кнопку «перемотка». – Мне приходит на ум несколько мерзких мыслей. – Коконы, – догадался я. – Думаешь, они выросли из Делакруа? – Или «прошли» через него, как он выразился. Словно он дверь. – Что бы это ни значило, что в лоб, что по лбу. Нам без разницы. – Я думаю, что, если бы не было трупа, не было бы и коконов, – сказал я – А я думаю, что пора собирать рассерженные крестьян и идти на замок с факелами. – Тон Бобби был более серьезным, чем выбранные им слова. Когда перемотка закончилась и прозвучал щелчок, я спросил: – Можем ли мы взять на себя такую ответственность? Мы слишком мало знаем. Наверно, нужно кому-нибудь сообщить о коконах. – Ты имеешь в виду полицию? – Вроде того. – Знаешь, что они сделают? – Закрутят гайки, – сказал я. – Но это даст нам право взбунтоваться. – Они не станут сжигать их. Возьмут образцы на пробу – Я уверен, что они примут меры предосторожности Бобби засмеялся. Я засмеялся тоже, но в этом смехе было больше горечи, чем веселья. – О'кей, свистни мне, когда начнется поход на замок. Но сначала Орсон и ребятишки. Потому что пожар помешает нам передвигаться по Уиверну. Я вставил чистую кассету во вторую деку. Бобби спросил: – Хочешь сделать копию? – Это не помешает. – Магнитофон заработал, и я обернулся к нему: – Ночью ты что-то сказал. – Думаешь, я помню всю чушь, которую несу? – Это было на кухне бунгало, рядом с трупом Делакруа. – Там слишком воняло. – Ты что-то услышал. Поднял глаза и посмотрел на коконы. – И сказал: «Должно быть, это у меня в голове». – Правильно. Но когда я спросил, что ты слышал, ты ответил: «Самого себя». Что ты имел в виду? Бобби допил пиво, остававшееся в его бутылке. – Ты положил кассету в карман. Мы собирались уходить. И тут мне показалось, что кто-то сказал: «Стой». – Кто-то? – Сразу несколько человек. Они сказали хором: «Стой, стой, стой». – Моррис Уильямс и группа «Зодиаки». – Ты мог бы быть ди-джеем на «Кей-Бей». Но потом я сообразил… что все они были моим голосом. – Твоим? – Это трудно объяснить, брат. – Наверно. – Я слышал их секунд восемь-десять. И даже позже… Чувствовал, что они еще говорят, но уже тише. – Подсознание? – Может быть. От этого мурашки по телу бегут. – И что еще они говорили? – Ну, во всяком случае, они не подговаривали меня принести девственницу в жертву Сатане или убить папу римского. – Только «стой, стой, стой», – сказал я. – Как закольцованная лента. – Нет, скорее как настоящие голоса по радио. Сначала я подумал, что они раздаются… откуда-то из бунгало. – Ты поднял фонарь и осветил потолок, – напомнил я. – Коконы. В глазах Бобби отражался слабый свет лампочки, горевшей внутри магнитофона. Он не отводил взгляда, но молчал. Я тяжело вздохнул. – Мне кое-что пришло в голову. После того как я позвонил тебе из Мертвого Города, мне стало неуютно под открытым небом. Поэтому, прежде чем позвонить Саше, я решил зайти в бунгало, где я не буду так на виду. . – И из всех домов выбрал именно этот? С телом Делакруа на кухне. И коконами. – Вот об этом я и думаю, – сказал я. – Ты тоже услышал голоса? Типа «входи, Крис, входи, садись, будь как дома, скоро мы вылупимся, входи, присоединяйся к компании»? – Никаких голосов, – сказал я. – По крайней мере, тех, о которых я догадывался бы. Но едва ли я выбрал этот дом по чистой случайности. Может быть, что-то заставило меня войти именно в него, а не в дом по соседству. – Психический вудуизм? – Или песня сирены, которая заставляет неосторожных моряков бросаться в море. – Это не сирены, а червяки в коконах. – Откуда мы знаем, что там червяки? – Уж, во всяком случае, не щенята. – Я думаю, мы пришли в это бунгало как раз вовремя. Бобби немного помолчал, а потом сказал: – Такая мразь может заставить забыть о веселье весь мир. – Ага. Я начинаю чувствовать, что мне место в школе для дураков. Дублирование закончилось. Я положил копию на столик для записи нот, взял перьевую ручку и спросил: – Как лучше всего назвать симпатичную песенку в стиле «нео-Баффетт»? – "Нео-Баффетт"? – Ее только что написала Саша. В стиле Джимми Баффетта. Южное бахвальство, беспечный взгляд на жизнь, солнце, море – но с грустным концом и выводом о необходимости учитывать реальность. – "Текила с бобами", – предложил он. – Годится. |