Онлайн книга «Еще одна станция»
|
Огаст надевает шлем, и, когда Нико толкает ее кресло к коридору, она летит и кричит вместе с Джейн, греющей ей карман, без переживаний о том, сломает ли она что-то, единственная мысль в ее голове – это что ей двадцать три года. Ей двадцать три года, и она делает что-то совершенно дурацкое, и ей позволено делать совершенно дурацкие вещи, когда бы она ни захотела, а остальное сейчас не важно. Как она раньше это не поняла? Оказывается, позволять себе веселиться – весело. – Откуда постоянно исходит этот бестелесный голос? – говорит Исайя в перерыве между раундами, подкравшись к Огаст. Он надел вместо шлема меховую муфту. – Это девушка Огаст, – отвечает Уэс слегка заплетающимся языком. – Она призрак. – О боже, я знал, что здесь обитают призраки, – говорит Исайя. – Стойте, это та со спиритического сеанса? Она?.. В разговор встревает кто-то еще: – Со спиритического сеанса? – Призрак? – вклинивается Сара Тонин с верхушки холодильника. – Она горячая? – спрашивает сестра Исайи. – Она не моя девушка, – говорит Огаст, отмахиваясь от них. Она показывает на телефон, торчащий из ее переднего кармана. – И она не призрак, она просто на громкой связи. – Бу, – говорит голос Джейн. – Она всегда носит одно и то же, – говорит Уэс, возвращая на место кресло, у которого жалобно кренится одно колесико. – Как по мне, это по-призрачному. – Если я когда-нибудь стану призраком, надеюсь, я смогу выбрать то, что буду проклят носить оставшуюся вечность, – говорит Исайя. – Как думаете, это то, что на тебе надето в момент смерти? Или есть какой-то загробный коллаж «Величайшие хиты», где ты можешь составить свой призрачный драг-образ? – Если я смогу выбирать, то я хочу носить… – Майла на долгую секунду задумывается. Напиток стекает по ее руке. – Один из тех комбинезонов в конце «Маммы Мии». Я буду преследовать людей, но это всегда будет превращаться в музыкальный номер. Такую атмосферу я хочу привнести в загробную жизнь. – Парчовый костюм, расстегнутый пиджак, без рубашки, – уверенно говорит Нико. – Уэс, – кричит ему Майла, пока он забирается в кресло на колесиках, – что бы носил твой призрак? Он надевает пару лыжных очков. – Плед-халат, покрытый крошками от креветочных чипсов. – Совсем как Тайни Тим [25], – замечает Исайя. – Заткнись и толкни меня, дылда. Исайя подчиняется, и турнир продолжается, но три раунда спустя он возвращается, улыбаясь широкой улыбкой с очаровательной щелью между двумя передними зубами. Он показывает на телефон Огаст. – Как ее зовут? – Джейн, – говорит Огаст. – Джейн, – повторяет Исайя, наклоняясь к груди Огаст, чтобы крикнуть ей в телефон. – Джейн! Почему ты не на моей вечеринке? – Потому что она из 1970-х, застрявшая в «Кью», и не может с него сойти, – отвечает Нико. – Все так, как он сказал, – соглашается Джейн. Исайя игнорирует их и продолжает кричать в сиськи Огаст. – Джейн! Вечеринка еще не закончилась! Приходи! – Боже, я бы с радостью, – говорит Джейн, – я целую вечность не была на хорошей вечеринке. И я почти уверена, что у меня скоро день рождения. – День рождения? – говорит Исайя. – Ты же устроишь в честь него вечеринку, да? Я хочу прийти. – Вряд ли, – говорит ему Джейн. – Я как бы… мои друзья как бы недоступны. – Это такая херня. Боже мой. Нельзя не праздновать свой день рождения. – Исайя откидывается назад и обращается ко всем находящимся на вечеринке: – Эй! Слушайте все! Раз уж это моя вечеринка, я решаю, в честь чего она, и я решил, что это вечеринка в честь дня рождения Джейн! – Я не знаю, кто такая Джейн, но ладно! – кричит кто-то. – Ты скоро сюда придешь, Джейн? – Я… И, возможно, Исайя вспоминает сеанс, и, возможно, он верит тому, что здесь происходит, и, возможно, он видит паникующие взгляды, которыми обмениваются Огаст и Нико, или, возможно, он просто пьян. Но его ухмылка становится невероятно широкой, и он говорит: – Подождите. Стойте. Пожалуйста, перелейте все свои напитки в контейнеры, мы возьмем их в метро! Друзья Исайи не могут без игр – и во многих случаях они переходят одна в другую, – поэтому они стекаются вниз по лестнице на улицу, как через прорванную дамбу, с напитками в воздухе, халатами, накидками и фартуками, тянущимися за ними. Огаст, зажатую между Люси и Сарой Тонин, несет потоком к ее привычной станции. – Кто из них он? – спрашивает Сара Люси. Люси показывает на Уинфилда, который откидывает голову назад, смеется, сверкая блестками в бороде, и выглядит как душа компании. Она подавляет улыбку и говорит: – Это он. – И Огаст смеется и очень сильно хочет знать, каково это – хвастаться своим человеком в другом конце толпы. Потом они все вваливаются в поезд с Огаст во главе, которая показывает на Джейн и говорит Исайе: – Это она, – и, наверно, она все-таки знает. Возможно, на самом деле она хочет быть чьим-то человеком в другом конце толпы. – Ты привела ко мне вечеринку? – спрашивает Джейн, пока вагон заполняется. Кто-то уже включил Карли Рэй Джепсен. – Технически Исайя привел к тебе вечеринку, – замечает Огаст. Но Джейн оглядывает десятки людей в поезде, накрашенные ногти и визги смеха вдоль и поперек ее тихой ночи, и на Огаст, не Исайю, она смотрит, когда усмехается и говорит: – Спасибо. Кто-то воодружает на голову Джейн пластиковую корону, другой вкладывает ей в ладонь стакан, и она въезжает в эту ночь, сияя и чувствуя гордость, словно герой войны. Пакет Майлы с конфетами опять начинает ходить по кругу – Огаст не может утверждать точно, но ей кажется, что кто-то засунул туда какую-то еду, – и в какой-то момент, может быть, после того как Исайя и канадская любительница Фрэнзии устраивают танцевальную дуэль, к Огаст приходит идея. Она уговаривает одну из драг-дочерей Исайи дать ей булавку, торчащую у той из мочки уха, и она возвращается к Джейн, хватаясь за ее плечи, чтобы удержать равновесие. – Привет еще раз, – говорит Джейн, смотря, как Огаст прокалывает булавкой воротник ее кожаной куртки. – Что это? – То, что делают в Новом Орлеане, – говорит Огаст, вытаскивая из кармана доллар и прицепляя его к груди Джейн. – Подумала, что ты можешь вспомнить. – О… о да! – говорит Джейн. – Надо прицепить доллар к одежде человека в его день рождения, и, когда он куда-то идет… |