Книга Отпусти меня 2, страница 49 – Наталья Шагаева

Мама приехала помогать мне после родов, так и осталась. Нянек мы с Романом не приемлем, сошлись на том, что никогда не доверим Асю чужому человеку. Роман не против проживания с нами тещи, и я счастлива, что она всегда рядом. Они ладят. Мама вообще считает Романа идеальным мужем.

— На, хозяюшка, — мама дает Асе хлебницу и нарезанный багет. — Раскладывай.

Мешаю салат, перекладывая его, а мама рядом вынимает мясной рулет из духовки.

— Все хотела спросить… — шепчет мама, оглядывается на двери. — Роман был уже женат? — Киваю. — А почему развелись? — Пожимаю плечами, делая вид, что не знаю. — А где его жена сейчас?

— Я здесь! — твердо отвечаю я и ставлю салат на стол подальше от зоны досягаемости Аси, которая уже ест кусочек хлеба, макая его в сметану. Мне неприятны разговоры о Марине. Все время всплывает в голове день, который я хочу забыть.

— Ну я имела в виду бывшая, — шепчет мне мама.

— Она умерла, — наливаю в графин морс, стараясь не смотреть матери в глаза.

— О боже! Как?

— Болела… что-то с головой, — неопределённо отвечаю я. Я не собираюсь просвещать ее в наше прошлое, ни к чему это. В конце концов, мы с Романом встретились неслучайно, теперь я это точно знаю.

Мама замолкает, потому что в столовую входит Роман. Он садится рядом с дочерью, та макает кусок хлеба в сметану и тянет его ко рту отца.

— Доча, можно я сам? — пытается забрать у нее хлеб, но не тут-то было.

— Нет, так, — тычет в его губы еду, и большая капля сметаны шлёпается на рубашку Романа. — Ой, ты испачкался, — сокрушается дочь. — Надо аккуратно кушать, — наказывает ему, грозя пальцем. Смеюсь, протягивая Роману салфетку.

— Я постараюсь аккуратно, — съедает из рук Аси хлеб и целует ее пальчики в сметане.

Дети – это заботы, ответственность, бессонные ночи, переживания, нервы, страх, наши слабости, но вместе с тем это счастье, безграничная любовь и нежность. Смотрю, как Роман общается с Асей, и улыбаюсь. Всегда в груди сжимается, с самого ее рождения, как только Роман взял ее на руки и заплакал. По-мужски, без слез, с мокрыми глазами, которые он зажмуривал, пытаясь справиться с эмоциями. Даже сильные, холодные мужчины имеют свои слабости. Эти слабости зачастую становятся их уязвимым местом.

***

Дочь утомилась и спит сладким сном. Мама тоже ушла в комнату, она смотрит свои сериалы и ток-шоу, которые Роман не переносит. А я наслаждаюсь тишиной и спокойствием в гостиной. С нашей «я сама» остаться в тишине – непозволительная роскошь.

Распахиваю окно, впуская в гостиную свежий воздух. Осень, днем еще тепло, а вот вечерами уже холодно. Кутаюсь в кардиган, смотря в ночное небо. Романа ещё нет, он предупредил, что задержится, но я волнуюсь, не могу без него спать. Иногда мне кажется, что у меня какая-то паранойя. Я с трудом переношу разлуку с мужем и ненавижу его рабочие командировки.

Закрываю окно, гашу свет, оставляя только напольный светильник возле кресла, включаю в системе тихую, медленную музыку с голосом любимой певицы. Сажусь в кресло, беру книгу, читаю, пытаясь отвлечься и расслабиться. Ухожу в чтение настолько, что не слышу, как приехал Роман.

Вздрагиваю, когда неожиданно ладонь ложится на мое плечо.

— Извини, я думал, ты знаешь, что я дома, — произносит Роман.

— Нет, я не слышала.

— «Она настолько в нем растворилась, что не замечала, что мужчина давно смотрит не на нее, а куда-то за пределы ее удушливой любви», — читает предложение из моей книги. — Любовный роман? — усмехается, обходит кресло, снимает пиджак, кидает его на диван и идет к бару.

— Я бы, скорее, назвала его антилюбовным, — закрываю книгу, наблюдая за мужем.

— Все так печально?

— Неоднозначно. Нестандартно, я бы сказала, за пределами понимания о нормальности отношений, но это даже интересно.

Роман устало улыбается одними губами и наполняет пару бокалов красным вином.

— Все хорошо? Ты задержался…

— Это большой бизнес, детка. Никогда не бывает все хорошо, — иронизирует он.

— Но все же решаемо?

— Да, — кивает, подходит ко мне, протягивает бокал. Принимаю. Роман садится в кресло напротив, чокаемся бокалами, отпиваем одновременно. — Как наша самостоятельная леди? Быстро уснула?

— Еще бы, вырубилась еще в ванной. У нее столько дел, усталость к вечеру сбивает с ног.

Роман смеётся, качая головой.

— Что еще в нашем доме уничтожено или не подлежит ремонту? — выгибает бровь.

— В этот раз обошлись мелочами. Ухо у плюшевого зайца «само» неожиданно оторвалось.

— Хулиганка.

— Еще какая. Что мы с ней будем делать лет через десять? — тоже качаю головой и отпиваю еще немного вина.

— А что изменится через десять лет?

— Ну как, переходной возраст, мальчики, демонстрация своего «я».

— Мальчики? Не рановато для тринадцати лет?

— Ну, вас никто не спросит, Роман Константинович, — подшучиваю над ним.

— Дробовик куплю, — наигранно рычит он и допивает вино.

Из колонок льется моя любимая песня, прикрываю глаза, наслаждаясь вкусом вина и медленной, красивой музыкой.

— Елизавета, позвольте пригласить вас. — Открываю глаза и вижу, как Роман тянет руку, вкладываю ладонь в его и сразу же оказываюсь в объятьях. — Потанцуем, — ведёт меня к окну, где больше пространства. Танцуем. Неспешно качаясь под музыку, прижимаясь друг к другу. Роман подносит мою ладонь к губам, целует, прикрывая глава. — У нас скоро годовщина свадьбы, — напоминает он мне. Киваю.

— Поверь, я не забуду этот день, — нет, я не предъявляю.

— Я подумал, может, хочешь переиграть нашу свадьбу? Так, как хочешь и мечтала, будучи девочкой.

— Нет, Роман Константинович, я ничего не хочу. Наша свадьба была грандиозной, ее не перепрыгнешь. Главное – чувства и эмоции, а у меня они теперь есть. Есть же? — прищуриваюсь, смотря на него с подозрением. Со словами и признаниями вслух у Калинина до сих пор плохо. Но мне и не нужно эмоций, прикосновения и безграничная забота говорят за него.

— Есть, — целует меня, нежно лаская губы.

— Но… может… — задумываюсь.

— М? — призывает меня говорить, водя губами по моему виску. Глубоко вдыхая.

— Может, тогда обвенчаемся? Тихо, спокойно, только наша дочь и близкие.

— Ммм, замечательная идея. Люблю тебя, моя девочка, — наконец признается он. Всего лишь слова, но из уст Калинина они звучат эксклюзивно, потому что говорит он их только мне.

Конец