Онлайн книга «Лучшая фантастика»
|
– Зияд, ты сошел с ума! – Людей, которые продолжают сопротивляться, считают сумасшедшими те, кто не способен заглянуть за стены своей тюрьмы. – Где мы сейчас? – Это настоящая Палестина, – ответил Зияд, разводя руками. – То, где ты живешь… все, что ты, якобы, знаешь… это просто имитация. Они использовали нашу коллективную память и создали цифровой образ Палестины. Именно там ты и живешь. Айя напомнила себе, что ей все это снилось, но не могла вспомнить того момента, когда уснула. – Как только я все это осознал… когда все фрагменты головоломки сложились, я понял, что должен как-то выбираться. И прыгнул навстречу свободе. – Он сделал паузу. – Когда ты убиваешь себя, ты покидаешь искусственную модель. – Я не понимаю. – Ты ведь знаешь, что взрослые все время спят, – сказал он, немного оживляясь. – К тем, кто не родился в имитационной модели, воспоминания возвращаются легче. Поэтому взрослые так много спят… им требуется перезагрузка. А нам… мы – первое поколение, которое провело в имитации всю свою жизнь. Мы находимся на пороге новой формы колонизации. И теперь мы должны создать новую форму сопротивления. – А мама? Зияд ответил не сразу. Айе показалось, что он с трудом сдерживал слезы. – Мама не больна, Айя. Не важно, что об этом говорят. Ее мучают сомнения… она хочет сопротивляться… хочет уйти… но не может бросить вас с папой. Поэтому она остается там, пребывая в состоянии между сном и явью. Она знает, что это «право на цифровое возвращение» – нечто не совсем реальное… Айя почувствовала, как апельсиновый сок застрял у нее в глотке. Зияд обратил внимание на выражение ее лица. – О чем ты думаешь? – спросил он. – О твоих словах, о том, что я смогу освободиться, только если умру. – Ты должна верить мне, я говорю правду. – А если ты ошибаешься? Зияд долгое время молчал. Наконец, он затушил сигарету и посмотрел на нее. – Обрати внимание на пение птиц. После того как Айя уловила особую закономерность в пении птиц, она уже не могла не обращать на это внимание. «Чик-чирик… чирик». Мысленно она считала: «Один. Два. Три. Четыре». После двух чириков через несколько секунд следовало третье. Четыре секунды молчания, затем схема повторялась. Тем утром она целый час лежала в кровати и слушала пение птиц. Схема повторялась снова и снова. Ужас медленно расползался по всему ее телу. «Теперь ты женщина». «Чик-чирик… чирик». Имитация. Она мысленно пыталась себе это представить, но это было почти то же, что стараться нарисовать в своем воображении, что произойдет после конца света, или представить себе всю мощь солнца. Ее разум просто не мог дать ответ на этот вопрос. Думать о своей жизни внутри имитации – это все равно что размышлять о своей смерти. Это было чем-то невообразимым, слишком всеобъемлющим, чтобы пережить нечто подобное. Позже тем же днем, пока обучающие голограммы что-то бесконечно долго бубнили на уроках, в ушах Айи непрерывно звучали слова Зияда. Если то, что он сказал, было правдой, значит, все окружавшее являлось лишь имитацией. Она ущипнула себя, и почувствовала боль. Но была ли эта боль реальной? Она схватила электронную ручку и прижала ее кончик к мягкой коже на запястье. Айя почувствовала резкую боль, когда наконечник царапнул кожу. Она надавила на ручку сильнее, пока не проткнула кожу, а из ранки не появилась капля крови. «Чик-чирик… чирик». Вокруг нее послышался вой сирен. Она подняла голову. Обучающая голограмма направила на нее световой луч. Весь класс смотрел на нее. Она взглянула на свою руку – электронная ручка торчала в ее запястье. – Аааай! – Крики вырывались у нее из груди, но она не знала точно, был ли в них какой-то смысл. Дверь распахнулась, и вбежали четыре медсестры. Ее запястье горело от боли. – Я даже не знаю, что сказать, – проговорил ее отец, пока они ехали домой. – Мы настоящие? – спросила его Айя, которая сидела на пассажирском месте, смотрела в окно и рассеянно дергала повязку на руке. Отец остановился на светофоре и повернулся к ней. – Посмотри на меня. Тебя зовут Айя. Сейчас 2048 год. Ты живешь в городе Газа. Твой любимый цвет – фиолетовый. – Он сделал паузу и добавил: – Ты – настоящий человек. – Тогда почему все птицы издают одинаковые звуки? – Что? – Пение птиц. Оно одинаковое. Отец долгое время молчал. Наконец, он заговорил: – Когда мне было столько же, сколько сейчас тебе, я близко дружил с двумя мальчишками, моими сверстниками. Я жил в Газе, а один из мальчиков – в Тунисе и еще один – в Бейруте. Мы все были палестинцами, из Хайфы, но нас разбросало по миру, как дробь из ружья. Границы и законы не позволяли нам видеться. Мы иногда спрашивали друг у друга: если бы наши деды не бежали из своих домов, словно тараканы, случилось бы так, что мы трое остались соседями? И были бы совсем другими людьми, без этого груза на душе? И каково это – иметь свой дом, чтобы никто не мог оспорить твоего права на него? – Зачем ты мне все это рассказываешь? – Иногда, чтобы обрести дом, нужно просто сменить свою точку зрения. На светофоре загорелся зеленый свет, и они снова тронулись с места. Айя посмотрела на парк, где обычно гуляли молодые матери с колясками, а подростки играли в футбол на траве. Но теперь она видела только большую грязную поляну, где группа мальчишек, у которых не было ног или рук, ковыляли на самодельных костылях. У нее перехватило дыхание. – Айя… – произнес отец. Она перебила его, но тут же замолчала. – Не обращай внимания. Отец смотрел на нее с, казалось, бесконечной грустью во взгляде. Тем вечером Айя пришла в комнату матери. Та спала на спине, накрывшись одеялом. Айя села на краешек ее кровати. – Мама, ты меня слышишь? – прошептала она. Мать не шелохнулась. Айя изучала ее лицо, видела, как слегка дрожат в такт дыхания тонкие волосы в ее носу. Айя просунула руку под одеяло и сжала ладонь матери. – Я скучаю по тебе, – прошептала она. На мгновение Айе показалось, что мать тоже сжала ее руку. Вечером Зияд приехал к ней в инвалидной коляске. Обе его ноги были отрезаны по колено, джинсы заткнуты под бедра. – Зияд, что случилось? – в панике спросила она. Он как будто похудел, под ногтями была грязь, на джинсах – пятна. – Они создают здесь нацию инвалидов, – выпалил он с яростью, которая удивила их обоих. – Кто они? – спросила Айя. |