Пробуду здесь еще час или два. Немного вздремну, если захочется. Но, кажется, так поступил бы трусливый человек. Только трус бы полностью исключил себя из уравнения. А у меня все еще сохранились остатки гордости. Да, остатки – но что-то все-таки есть.
Элейн занята. Специально нашла себе дело. Она знает, что я хочу провести этот день в одиночестве, без зрителей. Большую часть времени я наслаждаюсь ее вниманием, но сейчас мне нужно побыть одной. Не хочу, чтобы кто-то видел, как Эванжелина Самос еще раз уклоняется от своих обязанностей.
Я слишком быстро допиваю содержимое своего стакана, и жду, когда мне в рот стекут последние капли алкоголя. Если бы мне не хотелось оставаться незамеченной, я могла бы позвать слугу и попросить еще виски. Вместо этого я переворачиваю стакан в руке, поднимая его к небу. Солнечные лучи сверкают на гранях хрустального кубка, напоминая о том, как Элейн заставляет свет танцевать и преломляться. Она влилась сюда лучше, чем я. Не идеально, конечно. Свободная Республика Монфор отличается от нашего дома настолько, насколько это возможно. Серебряные, Красные и новокровки, которые живут вместе как равные. И тут царит не что-нибудь, а демократия. Это все еще шокирует – хотя мне следовало бы к этому привыкнуть. Теперь это мой дом, и если все пойдет по плану, то Штаты Норты станут образом и подобием Монфора.
Хотя я не слишком-то верю в планы. Я не понаслышке знаю, как легко они могут поменяться.
Еще одна причина, по которой мне нравится сад, – здесь не так много металла. Мне не нужно чувствовать ничего, чего нет на мне. А в эти дни на мне очень мало металла. В прошлой жизни я носила платья из хромированных листов или брюки со стальной шнуровкой. Ботинки с железными носками. Бронежилеты. Платиновые короны. Даже мои самые красивые платья были пуленепробиваемыми. Моя одежда была не только произведением искусства, но и посланием, демонстрирующим силу и мощь, которыми мы, Серебряные, так дорожили в Норте. И вся она была разных оттенков черного и серебристого, цветов Дома Самос. Семьи, которой больше не существует – или, по крайней мере, больше не имеет значения.
«Братство железа, короли стали».
Девиз звучит у меня в голове как эхо и призрак. Я бы забыла эти слова, если бы могла, – и забыла бы злополучные амбиции, которые их породили.
Хотя в Монфоре у меня нет причин опасаться нападения, я не идиотка и никуда не хожу без какого-нибудь металла. Сегодня это просто украшения. Ожерелье, браслет, несколько колец – все это мерцает на фоне моего мягкого свитера.
Их хватит, чтобы в случае необходимости себя защитить – но о них легко забыть вовсе. Интересно, это ли чувствуют все остальные? Ничего, кроме самих себя. Холодный ветерок, шелест высыхающей травы, солнце, неуклонно опускающееся к далеким горам. Мне нравится пустота, без нее я чувствую себя уязвимой. Я откидываюсь, наслаждаясь этим ощущением, и смотрю вверх. Вершины гор видно даже за стенами сада, их вершины увенчаны все более плотным слоем снега. Мэра однажды поднялась туда, пытаясь от чего-то сбежать. Я понимаю это желание. Сейчас она где-то на севере, все еще приходит в себя. Все еще в трауре. Все еще бежит, даже если наконец-то остановилась.
Внезапно я ощущаю присутствие другого человека. Отсутствие металла на теле также позволяет легко чувствовать незваных гостей. При нем нет никакого оружия, которое я могла бы почувствовать, но он быстро и уверенно сокращает расстояние между нами с дальней стороны сада. Я сжимаю кулак, не желая шевелиться и нарушать безмолвное очарование полудня. Я знаю, кто пришел. Чувствую обручальное кольцо на его пальце. Переплетенные золото и серебро.
– Я не тревожу растения, клянусь, – бормочу я, подтягивая колени, когда ко мне подходит Кармадон.
Он пристально смотрит на меня, ухмыляясь в своей обычной манере. Его взгляд останавливается на моем пустом стакане.
– Эта мята была еще не готова.
– На вкус была готова, – вру я, чувствуя, как во рту холодеет воздух.
Муж премьера усмехается, показывая ровные белые зубы. Температура не беспокоит его так, как меня, он привык к переменчивой погоде в горах. Это его дом, и он наблюдал, как он меняется, дольше, чем я могу себе представить. Иногда я забываю, что его кровь такая же серебряная, как моя собственная, несмотря на прохладный оттенок его темной кожи. Его муж – новокровка, и он ведет себя соответствующе.
Он складывает руки на груди. Кармадон – красивый мужчина, и он просто сногсшибателен в лучах осеннего солнца. Как всегда, он одет в белое, оттенка чистого, как выпавший снег.
– Я знаю, что замки тебе не помеха, Эванжелина, но они должны, по крайней мере, быть предложением.
Движением большого пальца он указывает через сад в направлении ворот, которые теперь свисают с петель.
– Милорд Кармадон, – отвечаю я, притворяясь, что греюсь на солнце. Растянув губы в победной улыбке, выкованной при потерянном дворе, я поднимаю свои темные очки. – Я просто наслаждаюсь вашей прекрасной работой. Разве не в этом смысл этого места? – Я веду рукой в сторону все еще цветущего сада. – Чтобы произвести впечатление?
Из всех жителей Монфора, Кармадон, думаю, относится ко мне с наибольшим терпением. Поэтому мне горько, когда он качает головой.
– Иногда я забываю, сколькому тебе еще нужно научиться.
Я усмехаюсь, чувствуя знакомый укол раздражения. Я не ребенок, и я не глупа. Я не позволю, чтобы ко мне относились со снисхождением.
– Полагаю, это хорошее место для размышлений, – говорит он, указывая на тщательно ухоженный сад. – Ты знаешь, что в городе есть клерки, которые специализируются на трудоустройстве. Если хочешь, я могу устроить тебе встречу с одним из них.
Я закатываю глаза. Осторожное подталкивание к поиску профессии, к жизни здесь, в Монфоре, никогда не перестанет меня раздражать. Даже если скоро правительство Республики перестанет меня содержать, я не хочу об этом думать. Не сегодня.
– Какую бы работу я ни выбрала, людям, с которыми я буду работать, повезет, что я остановила свой выбор именно на них. Мне не нужно устройство. – И мне не нужно напоминать о том, что время неумолимо работает против меня, против Элейн, против Толли и Рен.
Кармадон тоже это знает. Но все равно продолжает говорить.
– Ты талантливая молодая женщина, да, но будет намного лучше, если ты найдешь работу до того, как правительство моего мужа перестанет тебя содержать.
Я быстро поднимаюсь на ноги и перекидываю одеяло через плечо. На моих щеках появляется румянец, я чувствую, как пылают мои щеки. Не хочу это выслушивать. Не сегодня.
– Если вы намеревались прогнать меня с вашего маленького огородика, то поздравляю. Вам это удалось, – бормочу я.
– О, пожалуйста, не уходи из-за меня. Я не возражаю, чтобы ты приходила ко мне в сад. Но в конце концов сюда придет твой брат. Он тут все истопчет и что-нибудь раздавит. – Его легкая, шутливая манера речи вернулась так же быстро, как и исчезла. – Этого я бы хотел избежать.
