Книга Голос ночи, страница 11 – Дин Кунц

— Ты считаешь, что я отвернусь от тебя, что я буду обманывать тебя, «капать» на тебя твоим родителям? Так?

— А ты будешь?

— Конечно, нет.

— Даже если твоя собственная шея увязнет и единственным способом выпутаться будет донести на меня?

— Даже тогда.

— А если я нарушу какой-нибудь закон, какой-нибудь важный закон, и копы, преследуя меня, придут к тебе с допросом?

— Я не «капну».

— Надеюсь.

— Ты можешь доверять мне.

— Надеюсь. Правда, надеюсь.

— Ты должен не надеяться — ты должен знать!

— Я должен быть осторожным.

— А я должен по отношению к тебе быть осторожным?

Рой ничего не ответил.

— Должен я быть осторожным? — повторил Колин.

— Может быть. Да, может быть, и должен. Когда я говорил, что мы все звери, просто стая диких зверей, я говорил и про себя тоже.

Во взгляде Роя была такая тревога и боль, что Колин отвел глаза.

Он уже не помнил, что вызывало этот резкий монолог Роя, но больше не хотел продолжать разговор. Он боялся, что это приведет к спору и Рой больше не захочет видеть его, а Колин отчаянно хотел остаться с Роем друзьями до конца своих дней. Если он разорвет эти отношения, у него никогда больше не будет шанса стать близким другом такого отличного парня, как Рой. В этом он был абсолютно уверен. Если он испортит все, то вновь вернется к своему одиночеству, а теперь, когда он почувствовал, что такое признание, товарищество и вовлеченность, он боялся и подумать о том, чтобы вернуться к прошлому.

Некоторое время они шли молча. Они пересекли широкую улицу, затененную кронами могучих дубов, и вошли в переулок.

Постепенно, к радости Колина, сильное напряжение, придававшее Рою вид разозленной змеи, стало спадать. Он поднял голову, расправил плечи и перестал дышать, как скаковая лошадь после долгой скачки.

Колин немного разбирался в лошадях. Когда-то отец брал его с собой на скачки, пытаясь поразить воображение сына огромными суммами ставок и сладкой мужественностью спорта. Но Колина привлекало не это — он был очарован изяществом лошадей и говорил о них не иначе как о танцорах. Отец был разочарован и перестал брать его с собой.

Они с Роем дошли до конца квартала и повернули налево, направив свои велосипеды вдоль увитого плющом тротуара.

Стоявшие по обе стороны улицы одинаковые оштукатуренные домики, спрятанные в тени пальм, драконовых деревьев, олеандров, окруженные розами, папоротниками, кактусами, остролистами, казались не такими уродливыми среди буйной калифорнийской растительности.

Наконец Рой нарушил молчание:

— Колин, ты помнишь, я говорил о том, что человек иногда должен делать то, чего хочет его близкий друг, даже если ему это не нравится?

— Помню.

— Это одно из настоящих испытаний дружбы. Согласен?

— Наверно.

— Черт подери, ты хоть когда-нибудь можешь иметь в чем-то твердое убеждение? Ты никогда не говоришь «да» или «нет». Ты всегда предполагаешь.

Колин, уязвленный, ответил:

— Хорошо. Я считаю, что это действительно настоящее испытание дружбы. Я так считаю.

— Хорошо. А если я скажу тебе, что хочу убить кого-нибудь, просто так, ради развлечения, и попрошу тебя помочь мне в этом?

— Ты имеешь в виду кошку?

— Кошку я уже убил.

— Да-да. Это было во всех газетах.

— Я сделал это. В клетке. Как я говорил.

— Я не могу этому поверить!

— Зачем мне лгать?

— Хорошо, хорошо. Давай не будем спорить опять. Считаем, что я «проглотил» твой рассказ. Ты убил кошку в клетке. Что дальше — собака?

— Если бы это была собака, ты помог бы мне?

— Зачем это тебе надо?

— Это может быть такой пшик!

— Да?

— Итак, помог бы?

— А где ты возьмешь эту собаку? Ты думаешь, что общество специально готовит и выдает их тем, кто хочет их помучить?

— Я украду первую, которую увижу.

— Чью-нибудь домашнюю собаку?

— Ну да!

— И как ты будешь убивать ее?

— Застрелю ее. Размозжу ей голову.

— А соседи? Не услышат?

— Зачем? Мы затащим ее сначала в горы.

— И ты думаешь, она будет позировать и улыбаться, пока мы будем убивать ее?

— Мы привяжем ее и стрельнем в нее несколько раз.

— А где ты думаешь взять оружие?

— У твоей матери нет? — спросил Рой.

— Ты думаешь, моя мать открыла на кухне незаконную торговлю оружием?

— Ну, должно же быть у нее собственное оружие.

— Конечно. Их у нее — миллион. А также танк, и базука, и ядерная ракета.

— Отвечай на вопрос.

— Зачем нам оружие?

— Привлекательная женщина, которая живет одна, для защиты должна иметь ружье.

— Но она живет не одна. Она живет со мной.

— Если какой-нибудь сумасшедший насильник захочет твою мамочку, он просто переступит через тебя.

— Я сильнее, чем выгляжу.

— Давай серьезно. Есть у твоей матери оружие?

Колин не хотел признаваться, что у них в доме было оружие. У него появилось предчувствие, что, если он солжет, он убережет себя от множества неприятностей. Наконец он сказал:

— Да. У нее есть пистолет.

— Точно?

— Да. Но я не думаю, что он заряжен. Она не смогла бы ни в кого выстрелить. Мой отец любил оружие, а мать, наоборот, ненавидит. И я тоже. И я не буду одалживать ее пистолет, чтобы совершить что-нибудь безумное, вроде убийства соседской собаки.

— Хорошо. Мы можем убить ее как-нибудь по-другому.

— Как? Мы будем бить ее?

Ночная птичка засвистела в ветвях над их головами.

Ночной бриз стал холоднее, чем десять минут назад.

Колин устал тащить свой велосипед, но он чувствовал, что Рой много еще хочет сказать и хочет сказать спокойно, чего нельзя было бы сделать, если бы они ехали на велосипедах.

— Мы можем привязать собаку и заколоть ее вилами.

— Черт!

— Это будет — кайф!

— Ты меня достал.

— Поможешь?