Книга Дверь в декабрь, страница 41 – Дин Кунц

— Да, Холдейн, — добавил он, — поделись с нами мудростью своего опыта.

— Ага, — кивнул Уэкслерш. — Ты же лейтенант. А мы всего лишь детективы, пусть и первого класса.

— Да, пожалуйста, мы жаждем услышать все, что ты хотел бы сказать об этом отвратительном преступлении. — В голосе Мануэльо слышалась откровенная насмешка. — Аж затаили дыхание.

И хотя Дэн был полицейским более высокого ранга, такое неуважение к старшему по званию могло сойти им с рук. И не только потому, что они работали в участке Ист-Вэлью, а не в Центральном, где служил Дэн. Просто они были любимчиками Росса Мондейла и знали, что капитан не даст их в обиду.

— Знаете, вы оба допустили серьезную ошибку, когда выбирали карьеру, — ответил им Дэн. — Я уверен, нарушать закон вам нравится гораздо больше, чем защищать его.

— Но действительно, лейтенант. — Уэкслерш предпочел пропустить последнюю реплику Дэна мимо ушей. — Есть же у вас какие-то версии. Что за маньяк бродит по городу, избивая людей до такой степени, что они превращаются в клубничный джем?

— Кстати, может, ты знаешь, к какому типу маньяков следует отнести последнюю жертву? — спросил Мануэльо.

— Джозефа Скальдоне? — переспросил Дэн. — Он же хозяин этого магазина, так? Почему вы записали его в маньяки?

— Прежде всего, он никак не мог считаться ординарным бизнесменом, — ответил Уэкслерш.

— Не думаю, что его хотели бы видеть в Торговой палате, — поддакнул Мануэльо.

— Или в Бюро по совершенствованию бизнеса [14] , — кивнул Уэкслерш.

— Законченный псих, — подвел итог Мануэльо.

— О чем вы оба долдоните? — спросил Дэн. Ему ответил Мануэльо:

— А ты не думаешь, что только псих может держать магазин… — Он сунул руку в карман и достал небольшую стеклянную баночку, в каких продают оливки. — …Магазин, в котором продается такое?

Поначалу Дэн решил, что в баночке оливки, но, приглядевшись, понял, что это глазные яблоки. НЕ человеческие. Меньшего размера. И странные. С желтыми радужными оболочками, зелеными, оранжевыми, даже красными, по цвету радужки разнились, по форме — нет: в отличие от круглых, как глаза людей и большинства животных, были продолговатыми, эллипсовидными, на удивление злыми.

— Змеиные глаза, — Мануэльо указал на наклейку.

— А что ты скажешь насчет этого? — Уэкслерш достал из кармана своего пиджака другую баночку.

Эту наполнял серый порошок. Аккуратно напечатанная надпись на наклейке гласила: «Гуано летучей мыши».

— Говно летучей мыши, — расшифровал Уэкслерш.

— Растертое в порошок говно летучей мыши, — уточнил Мануэльо, — змеиные глаза, языки саламандр, ожерелья из чеснока, пузырьки с бычьей кровью, магические амулеты, шестигранники и прочее, и прочее. Какие люди приходят сюда и покупают такой товар, лейтенант?

— Ведьмы, — ответил Уэкслерш, прежде чем Дэн успел открыть рот.

— Люди, которые думают, что они ведьмы, — поправил напарника Мануэльо.

— Колдуны, — продолжил перечисление Уэкслерш.

— Люди, которые думают, что они колдуны, — развил мысль Мануэльо.

— Люди со странностями, — вставил Уэкслерш.

— Маньяки, — добавил Мануэльо.

— Но в этом месте принимают карточки «Виза» и «Мастеркард», — вспомнил Уэкслерш. — Разумеется, при наличии удостоверения личности.

— Да, в наши дни колдуны и маньяки без кредитных карт никуда, — произнес Мануэльо. — Разве это не удивительно?

— Где жертва? — спросил Дэн. Уэкслерш махнул рукой в глубину магазина.

— Там. Сыграл главную роль в новой серии «Техасской резни».

— Надеюсь, у парней из Центрального участка крепкие желудки, — сказал Мануэльо напарнику, когда Дэн двинулся в указанном направлении.

— Только не блевани там, — предупредил Уэкслерш.

— Да, ни один судья не позволит приобщить к делу вещественные улики, на которые блеванул коп.

Дэн их проигнорировал. Возникни у него такое желание, он бы блеванул на Уэкслерша и Мануэльо.

Переступил через груду порванных книг, спрыснутых жасминовым маслом, направился к помощнику медицинского эксперта, склонившемуся над чем-то алым и бесформенным. Даже не верилось, что это человеческое тело, и человек этот не так уж давно звался Джозефом Скальдоне.

* * *

Исходя из предположения, что кот уловил какой-то звук, недоступный человеческому уху, и испугался присутствия в другой части дома незваного гостя, Эрл переходил из комнаты в комнату, проверяя окна и двери. Заглянул во все чуланы, стенные шкафы и за крупногабаритную мебель. Не нашел посторонних, еще раз убедился, что окна и двери надежно заперты. Кота он нашел в гостиной. Уже не испуганного, но настороженного. Кот лежал на телевизоре. Позволил себя погладить, замурлыкал.

— Что на тебя нашло, киска? — спросил Эрл.

Какое-то время спустя кот протянул лапку в сторону пульта управления и посмотрел на Эрла, словно спрашивая, не будет ли тот столь любезен, что включит обогреватель с картинками и голосами, чтобы выбранная им лежанка немного прогрелась.

Не включив телевизор, Эрл вернулся на кухню. Мелани по-прежнему сидела за столом, квелая, как залежавшаяся морковка.

Лаура стояла у разделочного столика, с ножом в руке. В его отсутствие она приготовлением обеда не занималась. Просто ждала. С ножом в руке, на случай, что вернется не Эрл, а кто-то другой.

На ее лице отразилось облегчение, когда Эрл появился в дверном проеме, нож она опустила.

— Ну что?

— Ничего.

Холодильник внезапно открылся сам по себе. Банки, бутылки, другие предметы, которые стояли на стеклянных полках, начали трястись и дребезжать. Распахнулись, словно за них взялись невидимые руки, и дверцы нескольких полок и буфетов.

Лаура ахнула.

Инстинктивно Эрл схватился за оружие, но цели не обнаружил. Постоял, сжимая пальцами рукоятку, чувствуя себя идиотом, не понимая, что происходит.

Тарелки подпрыгивали и позвякивали на полках, календарь, что висел на стене у двери черного хода, свалился на пол, шелестя листами, как крыльями.

Через десять или пятнадцать секунд, которые тянулись целый час, тарелки перестали звенеть, дверцы — качаться на петлях. Успокоилось и содержимое холодильника.

— Землетрясение, — предположил он.

— Ой ли? — В голосе Лауры слышалось сомнение. Он знал, о чем она. Да, похоже на землетрясение средней силы… но только похоже. Изменение давления словно сгустило воздух, а волна холода, вдруг накрывшая кухню, не могла вырваться из открывшейся дверцы холодильника. Собственно, как только тарелки, дверцы и все прочее утихомирилось, воздух в кухне мгновенно согрелся, хотя дверца холодильника оставалась открытой.