Онлайн книга «Мастер осенних листьев»
|
– Нет, все в порядке, – сказала Эльга, – я думаю. – А, то хорошо, – закивала вдова, – вы думайте, сколько нать. Хоть до вечера. – Спрятал! – крикнул из темноты Дейка. – Курей посмотри, – отозвалась женщина. – Хорошо. Стукнула невидимая дверь. Эльга перебрала в саке листья, просыпала первую горсть и тут же смахнула ее на пол. Она вдруг обнаружила, что букет, который она собирается набить, никак женщине не поможет. Не всем нужно смотреть в самих себя, некоторые пережили и перебороли в себе и отчаяние, и страх, и повели через жизнь новый узор. Это – прошлое. Тогда – Дейка? Тоже нет. Женщина не пестовала образ сына в душе, и он не нужен ей был ни напоминанием, ни красивой дощечкой в углу. Дейка, он в сердце, и под рукой, и в будущем. Надежда. Опора. Туп-топ – выбили нетерпеливые пальцы. Эльга зажмурилась. Значит, решила она, это будут просто свет и радость. Чистое чувство, если у меня получится. Я же давно хотела что-то такое попробовать. С шиги. Или даже раньше. Чтобы выдохнуть так и… полететь. Тогда берем первое. Эльга посмотрела на женщину и зачерпнула мелкой березовой смушки. Ш-ших. Это в центр. Затем мох – мягкой опушкой. Это второе. И хвоя, много хвои, рыжей и голубоватой. А к хвое – ива. И горицвет. И голубель – оттенком. Хорошо. Эльга набивала по наитию, частью заглядывая в женщину, частью извлекая ощущения из собственной памяти. Букет получался странный, узор кружил, рассыпался по доске моховыми завитками, громоздился лиственными, игольчатыми слоями. Казалось, вот-вот закончится, но нет, пальцы вбрасывали чарник, ромашку, цыпку, и букет словно вздыхал, принимая продолжение, и расступался для связок и переходов, для нового рисунка. Вот река. Вот шига. Вот сладкий мед, который тянется из сотов, его никак не поймать на язык, смешно. Вот снег и муж, выбравшийся из избы, ошалевший: сын родился, сын! Вот лошадь, теплыми губами ткнувшаяся в опасливо протянутую детскую ладонь, аж щекотно. Вот ягоды, вот первые шаги, вот солнце. Ток, туп-ток. – Скоро уже? – спросила женщина. – Что? – подняла голову Эльга. – Завечерело, сына кормить нать. – Простите. Эльга устало потерла шею, вгляделась в букет. Неуверенная улыбка раздвинула ее губы. Ноготь мизинца нанес последний штрих, подрезав лишнее. – Кажется, все. – Хвала Матушке-Утробе! – Женщина поднялась, шевельнула плечами. – Я уж думала, и ночь сидеть нать. Долго сидела. Подоткнув платье, она шумно завозилась у печки, несколько раз стукнуло кресало, пока искры не подожгли ветошь и вверх не плеснула тонкая струйка дыма. – Дейка! Раздался топоток быстрых мальчишеских ног. – Да, мам. Мальчишка выбежал к столу, мимоходом вытирая о рубаху пальцы. – Садись. Нет, три поленца еще принеси. – Ага. Дейка исчез снова. Раздув огонь, женщина обернулась к Эльге. – С нами поужинаете иль как? – Нет, я пойду, – сказала Эльга. Узор переливался, даже светился слегка. Пальцы как взялись оглаживать завитки, так и не могли остановиться. Хвоинки, листья, цепкие моховые веточки шептали всякое, ласково покалывая кожу. – Так вы всё? – Да, – кивнула Эльга, с трудом отводя ладонь от букета. – От и славно. Женщина загремела посудой. Дейка тем временем, прискакав, свалил поленья у печки. Покосился на Эльгу, спрятал руки за спину, отступил за мать. – Садись за стол, – сказала ему та. – Букет лучше напротив двери повесить. – Эльга поднялась со стула. – Чтоб дышал. Иначе раньше времени потемнеет. – Что? – обернулась вдова. – Напротив двери. Лучше сохранится. Эльга протянула букет женщине. – Но я… Брякнула, покатилась по полу ложка. – Что это? – каким-то тихим, удивленным голосом спросила женщина. – Ваш букет. – Мой? – Вы смотрите на него почаще. Утром и вечером, – сказала Эльга. – Когда тяжело. Женщина не ответила. Взгляд ее не мог оторваться от букета, а лицо медленно светлело, утрачивая напряженную замкнутость и строгость. – Вы как, – прошептала она, – откуда… Из глаз ее покатились слезы. – Ма-ам, – обеспокоенно протянул Дейка, сползая с лавки. Женщина качнулась, последовал глубокий вдох, и несмелая, видимо, давно позабытая улыбка изогнула губы. – Неси денежку, сынок. – Какую? Ту, что спрятал сейчас? – Всю. – Всю-всю? – Постойте ужо. – Женщина поймала собравшуюся уходить Эльгу за рукав, заглянула в глаза. – Я вам вашу денежку верну. Но много сверх не дам. Нету. – И не надо, – улыбнулась Эльга. – Энгавр платит. – Так шо я… Женщина как-то потерянно оглянулась, словно впервые замечая, где находится и что за стены теснятся вокруг. – Мне бежать? – решил уточнить Дейка. Он был сердит, и ему было жалко денежек. – Нет, – сказала Эльга, пользуясь тем, что женщина, снова наткнувшись взглядом на букет, не услышала вопрос сына. – Но отблагодарить… – прошептала женщина. – Как же без этого? – Как вас зовут? – Ифьера. – Ифьера, – сказала Эльга, – я делаю букеты, потому что это мое мастерство. И я очень рада, что они что-то хорошее, нужное дают людям. Поэтому если вы действительно хотите меня отблагодарить, то лучше расскажите обо мне в городе. Я сижу на городской площади, сразу за шкурником. Но через три или четыре дня отправлюсь дальше. – Госпожа… Женщина опустилась перед девушкой на колени и поцеловала руку. – Зачем? – отступила, краснея, Эльга. – Я расскажу, – закивала Ифьера, не спеша выпускать ее пальцы из своих, – вы простите меня, я не думала… Я уж глупостей каких передумала… – Долгой жизни, – сказала Эльга, прощаясь. Пальцы наконец освободились. Ифьера так и запомнилась ей стоящей на коленях в темном, расшнурованном на груди платье, с распущенными волосами и с лицом, подсвеченным языками пламени, на котором застыло странное выражение – соленого, обретенного через горечь счастья. На следующий день у чурбачка на площади, где сидела Эльга, было не протолкнуться. Сарвиссиан встал на страже, допуская к госпоже мастеру мрачных лесорубов, смоловаров, охотников и их жен по одному. |