Онлайн книга «Мастер осенних листьев»
|
Он развернул девушку, когда до распахнутых дверей, до огромного пространства из черно-белой плитки, ограниченного резными панелями, оставалось не больше трех шагов. – Ответь мне. Если мне хочется через портреты моих слуг контролировать то, как они мне служат, как относятся, что мне нужно сделать? – Панно, – сказала Эльга. – Так. Дальше. – На панно вы размещаете бук… портреты слуг, а в центре размещаете свой. Если, конечно, это касается лиственного мастерства. – Именно его и касается. – Тогда можно сделать, чтобы через свой портрет вы чувствовали тех, кто вам служит. Но это сложно. Несколько мгновений Скаринар смотрел на Эльгу пустым серым глазом, затем, выгнувшись, провыл: – О-у-у-у-у! Все-таки она не соврала. – Кто? – спросила Эльга. – Твоя учительница, разумеется, – пояснил Скаринар, заводя Эльгу во дворец. – Унисса. Представь, она сказала мне то же самое. Вряд ли вы сговорились, да? А мне очень хочется контролировать моих подчиненных. Край, видишь ли, очень большой. – По его лицу проскользнула недовольная гримаса. – А мои возможности… – Он махнул рукой. – Впрочем, понятно, дальше я все равно планирую расширяться. Кстати, меня здесь не очень любят. Скаринар повернулся, и из ряда стражников выпали, скрючились у дверей две фигуры. – Вот так. – Мастер смерти улыбнулся и кивнул самому себе: – Теперь любят больше. Просто обожают. Не стой, ты же хочешь увидеть своего мастера? – Хочу. – Так пошли. Снова поймав Эльгу за руку, он стремительно зашагал вперед. Распахивались двери, кланялась обслуга, сиял свет из окон, звенел хрусталь, блестели полы. Зал зеленый, малахитовый и изумрудный уступал место залу в розовых тонах, полному банкеток, мягких пуфиков, подушек, прозрачных занавесей, за ним следовал зал собраний, с тронным креслом у дальней стены, строгий, с пятнами отбитых гербов и изрезанным портретом прежнего кранцвейлера, дальше перед глазами Эльги промелькнули несколько сквозных комнат, полных старинной мебели, ваз и зеркал. – Сюда, – торопил Скаринар, похохатывая. Длинная галерея, где из ниш выглядывали каменные статуи, а в каменных вазонах сохли без воды коричневые цветы, закончилась комнатой с двумя стражниками на входе и двумя на выходе, у крепких, двустворчатых дверей. – Погоди-погоди, – сказал Скаринар. Он развернул Эльгу к себе, отряхнул платье, легкими касаниями поправил волосы, отступил на шаг, придирчиво оглядывая девушку. И, видимо, остался доволен. – Ты, конечно, несколько грязновата. Так сказать, с телеги – во дворец. Но что уж поделаешь? Это участь всех, кто не хочет идти ко мне своими ногами. Готова к встрече с мастером? – Да, – сказала Эльга. – Думаю, это будет замечательно. Скаринар кивнул стражникам, и те распахнули двери. – А вот и я, – сказал он, входя в украшенный колоннами зал. Эльга шагнула следом. Зал был огромен. Выгнутый потолок в вышине был разрисован в рассветное небо. Пол – дубовые плашки сложного рисунка. Длинные ковровые дорожки в проходах. У стен, в простенках между окнами тонут кресла и столики. У дальней стены… Эльга невольно раскрыла рот, оценивая гигантское панно во всю стену, россыпи многочисленных букетов, возвышение, приставные и передвижные лесенки на колесах, мешки листьев, столы, лампы и жаровни. – Унисса! Унисса! – закричал Скаринар. – Смотри, кого я тебе привел! Ты же так хотела ее видеть! Эльга почти добралась до возвышения, когда из установленного на нем кресла встала мастер. – Эльга, – с укором сказала она. Унисса Мару исхудала и, казалось, постарела на добрый десяток лет. Длинная кофта, в рукавах которой прячутся пальцы, темное платье, сбившийся на шею платок, открывший седеющие волосы, чистотел, одуванчик, береза, чарник, полынная горечь. Дребезжащий, неверный, испуганный узор. Эльга чуть не заплакала. – Мастер Мару! – Девочка моя! Скаринар наблюдал за ними с восторженным выражением лица, приложив к губам пальцы. Казалось, сцена вызывает в нем неподдельное волнение. – Глупая. Унисса Мару шагнула к Эльге, но вдруг споткнулась и как-то боком повалилась на пол. – Мастер Мару! Эльга кинулась к лежащей без движения женщине, а Скаринар захохотал. – Видела? Видела, как я ее? Раз – и все! Я обещал тебе встречу, я исполнил. Но, извини, не сказал, что она будет короткой. Унисса мне уже не нужна. Ты кажешься более перспективным мастером. Эльга попыталась уловить биение жилки на шее Униссы Мару, чувствуя, как слезы закипают в глазах, подержала прыгающие пальцы у сухих губ мастера в надежде, что на них отразится пусть слабое, но дыхание, и только потом повернула голову. – Ты! Слезы потекли ручьем, и зал с мастером смерти превратился в цветное пятно. – Ты! Ненависть клокотала в Эльге. Умереть стало не страшно. Возможно, она сможет хотя бы поцарапать ублюдка. Девушка сделала шаг в направлении блескучего серебристого развода. – Осторожнее, – откровенно веселясь, произнес Скаринар. – Ты просто одержима жаждой убийства. Это не доведет тебя до добра. – Зачем? Зачем ты ее убил? Эльга вслепую пошла на голос. – Ну, как? – сказал Скаринар из-за колонны. – Я – мастер смерти, мне положено. – Он фыркнул. – А на самом деле твоя Унисса уж больно медленно работала, в ином вейларе уже три титора сменились, а она все первого не могла закончить. Уже, кстати, мертвеца. – Я тебя убью, – выдохнула Эльга. – Это я тебя убью, – пообещал Скаринар. – И все, давай на этом остановимся. Хочешь еще пожить, вот панно, доделай его за своим мастером. Если мне понравится, а мне, представь, иногда нравится высокое мастерство, я, возможно, продлю тебе жизнь на год или два. Эльга всхлипнула. – Ты думаешь… Мир никак не хотел становиться четким. – Я думаю, что ты будешь меня слушаться, – сказал Скаринар. – Я многое знаю о смерти, представь, и могу сделать так, чтобы в тебе умерла, скажем, одна косточка, жилка, палец, нога, рука, глаз. А могу, если ты не согласишься, убивать по нескольку человек в день. Как ты понимаешь, мне не составит труда. Эльга утерла слезы. – А потом? – Потом я стану сильнее и придумаю что-нибудь еще. Скаринар показался из-за колонны и сморщился. – Кошмар, – сказал он, – слезы портят твое лицо. Оно становится безобразным. Красным и опухшим. Куда это годится? Кстати, я тебе покажу сейчас, что достиг немалых успехов в своем искусстве. Да! Прекрасно! Знаешь, с этого мгновения плакать тебе уже не придется. |