Книга После тяжелой продолжительной болезни. Время Николая II, страница 60 – Борис Акунин

Из всех многочисленных свидетельств я выбрал воспоминания Е. Никольского, потому что это был человек отнюдь не революционных – напротив, весьма правых взглядов. Он, тогда офицер Главного штаба, просто рассказывает, что видел собственными глазами, глядя из окна на Дворцовую площадь.

«Очень скоро почти вся площадь наполнилась войсками. Впереди стояли кавалергарды и кирасиры. Около двенадцати часов дня в Александровском саду появились отдельные люди, потом довольно быстро сад начал наполняться толпами мужчин, женщин и подростков. Появились отдельные группы со стороны Дворцового моста. Когда народ приблизился к решетке Александровского сада, то из глубины площади, проходя площадь беглым шагом, появилась пехота. Выстроившись развернутым фронтом к Александровскому саду, после троекратного предупреждения горнами об открытии огня пехота начала стрельбу залпами по массам людей, наполнявших сад. Толпы отхлынули назад, оставляя на снегу много раненых и убитых.

Выступила и кавалерия отдельными отрядами. Часть из них поскакала к Дворцовому мосту, а часть – через площадь к Невскому проспекту, к Гороховой улице, рубя шашками всех встречавшихся…

Я… вышел черным ходом через ворота, прямо выходящие на Морскую улицу. Далее – до угла последней и Невского. Там я увидел роту лейб-гвардии Семеновского полка, впереди которой шел полковник Риман.

…Некоторое время рота стояла в бездействии. Но вот на Невском проспекте и по обеим сторонам реки Мойки стали появляться группы людей – мужчин и женщин. Подождав, чтобы их собралось больше, полковник Риман, стоя в центре роты, не сделав никакого предупреждения, как это было установлено уставом, скомандовал:

– Прямо по толпам стрельба залпами!

После этой команды каждый офицер своей части повторил команду Римана. Солдаты взяли изготовку, затем по команде «Взвод» приложили винтовки к плечу, и по команде «Пли» раздались залпы, которые были повторены несколько раз. После пальбы по людям, которые были от роты не далее сорока – пятидесяти шагов, оставшиеся в живых бросились опрометью бежать назад. Через минуты две-три Риман отдал команду:

– Прямо по бегущим пальба пачками!

Начался беспорядочный беглый огонь, и многие, успевшие отбежать шагов на триста – четыреста, падали под выстрелами. Огонь продолжался минуты три-четыре, после чего горнист сыграл прекращение огня.

Я подошел поближе к Риману и стал на него смотреть долго, внимательно – его лицо и взгляд его глаз показались мне как у сумасшедшего. Лицо все передергивалось в нервной судороге, мгновение, казалось, – он смеется, мгновение – плачет. Глаза смотрели перед собою, и было видно, что они ничего не видят… В это время появился хорошо одетый человек. Приподняв шляпу левою рукою, подошел к Риману и в очень вежливой форме попросил его разрешения пройти к Александровскому саду, выражая надежду, что около Гороховой он, может быть, найдет извозчика, чтобы поехать к доктору. Причем он показал на свою правую руку около плеча, из разодранного рукава которой сочилась кровь и падала в снег.

Риман сначала его слушал, как бы не понимая, но потом, спрятав в карман платок, выхватил из кобуры револьвер. Ударив им в лицо стоявшего перед ним человека, он произнес площадное ругательство и прокричал:

– Иди куда хочешь, хоть к черту!

Когда этот человек отошел от Римана, то я увидел, что все его лицо было в крови.

…Я свернул вдоль Мойки, но у первых же ворот налево передо мною лежал дворник с бляхой на груди, недалеко от него – женщина, державшая за руку девочку. Все трое были мертвы. На небольшом пространстве в шагов десять – двенадцать я насчитал девять трупов. И далее мне попадались убитые и раненые. Видя меня, раненые протягивали руки и просили помощи».

Назавтра Никольский снова идет на службу.

«Проходя, как всегда, вдоль решетки Александровского сада, я увидел, что трупы и раненые были все убраны. Правда, во многих местах еще видны были мелкие части трупов, оторванные залповым огнем. Они ярко выделялись на белом снегу, окруженные кровью. Почему-то на меня произвел особенно сильное впечатление кусок черепа с волосами, каким-то образом приставший к железной решетке. Он, видимо, примерз к ней, и уборщики его не заметили. Этот кусок черепа с волосами оставался там в продолжение нескольких дней. На протяжении вот уже двадцати семи лет этот кусок является перед моими глазами».

На Римана потом охотились террористы. Он был вынужден скрываться за границей.

«Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваша слава?» Картина В. Серова, видевшего расправу собственными глазами

Правительство мечется, посылая населению сигналы противоположного свойства.

Одиннадцатого января генерал-губернатором мятежной столицы назначают грозного генерала Трепова, на которого за несколько дней перед тем покушался юный террорист (не попал). Шестнадцатого января в Варшаве солдаты грубо разгоняют многолюдную демонстрацию. Восемнадцатого января уходит в отставку мягкий министр внутренних дел Святополк-Мирский.

Все ждут железной руки и ежовых рукавиц.

Но забастовочное движение охватывает город за городом, губернию за губернией, и царь внезапно назначает новым руководителем внутриполитического ведомства не какого-нибудь держиморду, а вполне либерального Александра Булыгина. Для выяснения причин недовольства питерских рабочих учреждается комиссия.

Убийство великого князя Сергея Александровича. Журнал «Ле пти паризьен»

В обстановке всеобщей растерянности, когда никто не знает, чего ожидать и к чему готовиться, по режиму наносят ужасающий удар революционеры. 4 февраля член «Боевой организации» Каляев взрывает царского дядю Сергея Александровича, многолетнего московского генерал-губернатора, одного из столпов реакции.

Убийство старшего члена императорской фамилии в Кремле, где короновались цари, чрезвычайно электризовало и без того нервную ситуацию. Ультраправая газета «Русское дело» пишет: «Всё, что жаждет ниспровержения существующего строя, подняло голову, как никогда, и громко торжествует победу».

Наверху начались панические судороги – никак иначе нельзя назвать два взаимоисключающих постановления Николая, выпущенные одновременно: манифест об «искоренении крамолы» и рескрипт Булыгину о подготовке выборов в Думу. Весть о том, что в России наконец появится парламент, превратила прежнюю «крамолу» в совершенно легальный род занятий.

Пока Общество митингует и самоорганизуется, спорит о том, достаточно ли будет ограничиться конституционной монархией, ширится забастовочное движение, во многих сельских местностях бунтуют крестьяне, марксисты обсуждают вооруженное восстание, эсеры и анархисты устраивают новые теракты.