Книга Открой глаза, Фемида!, страница 13 – Екатерина Островская

«Ха-ха! Закон диалектики всего один – Бог! А частный случай из него – закон Ломоносова – Лавуазье. Хотя Лавуазье просто примазался. Проклятый компиляторщик!»

Высоков возвращался из Сестрорецка на такси и думал почему-то только об этом. Не о Насте, которая воспринималась теперь как данность, как то, что подарено судьбой на века. Плохо, конечно, что подарок был связан с неприятностью – даже с преступлением. Но как говорил все тот же Ломоносов, «если в одном месте убудет, то в другом прибудет столько же».

У бывшего хозяина дома была и другая статья: «О множестве пространств», в которой утверждалось, что мы живем в пространстве многих миров, существующих параллельно, – миров возможности событий, происходящих в силу одних и тех же причин, но развивающихся по-разному, потому только, что время и пространство материальны и бесконечны, в отличие от материи известной нам конечной Вселенной.

Он вошел в сверкающую чистотой квартиру. Насти не было. На кухонном столе лежала оставленная ею записка:

Я должна все обдумать. Если позовешь, вернусь сразу же. Навеки твоя.

Владимир Васильевич взял телефон и набрал ее номер. Но аппарат Насти был не в сети.

И тогда он отправил СМС-сообщение.

Возвращайся скорее, а то время разнесет нас по разным пространствам. Люблю.

Она позвонила в дверь ровно через полтора часа. Приехала с чемоданом, в котором были ее вещи.

Ночью опять была гроза, ливень бил в стекла окна спальни, но они не обращали никакого внимания на бурю, потому что бушевавшее в них пространство, переполненное светом и любовью, было куда мощнее.

Утром Владимир Васильевич поднялся пораньше, не стал дожидаться, когда Настя приготовит завтрак, выпил чашку кофе с бутербродом, спустился во двор, сел в «паджеро» и поехал на станцию автосервиса. Там он попросил поменять комплект резины, чем вызвал недоумение у работника шиномонтажа.

– У вас практически новые «гуди ир». Зачем менять на что-то иное? Новых колес у нас нет, только бэушные. Все, конечно, в хорошем состоянии, но они простенькие совсем – корейские.

– Очень деньги нужны, – признался Высоков, – если заплатите тыщонку-другую, буду весьма благодарен.

После чего поехал на работу на общественном транспорте. И опоздал на полчаса. Зато в вагоне метро, когда поезд подходил к «Парку Победы», Владимир Васильевич направился к дверям и вдруг увидел судью Кочергину, которая с удивлением рассматривала его.

– А почему вы, Владимир Васильевич, не на персональном автомобиле? – спросила она.

– Хотел на своем личном сегодня, но он неисправен, как выяснилось, а водителя решил не вызывать… Пока он доберется, пока доедем с ним до суда: посчитал, что на метро быстрее.

– И просчитались, – обрадовалась Кочергина.

Вдвоем, не говоря друг другу ни слова, они поднялись на эскалаторе, вышли на Московский проспект, и только потом коллега спросила:

– Дело хорошо изучили?

– От корки до корки. Понимаю вашу принципиальность, но не принимаю вынесенное решение. Речь ведь не о сроке заключения шла, а только о мере пресечения. Хорошо разве, чтобы известный преступник остался под домашним арестом, когда лучше было отправить его в родной для него дом – в следственный изолятор?

– Вы правильно сказали «в родной ему дом». Если бы не двести десятая статья, которую ему, простите за выражение, шьет прокуратура, я бы так и сделала. Но прокурор Марьянов утверждал на заседании суда, что гражданин Качанов возглавляет преступное сообщество, однако убедительных доказательств того не предоставил: не смог назвать преступления, совершенные членами этого сообщества. Кроме того, не предоставил список членов этого сообщества. Те же, кто выступал в суде, кого обвинение назвало членами банды, наотрез отказались называться преступниками. Все заявили, что официально трудоустроены: кто в автосервисе, кто по снабжению, кто таксистом… Представили справки с работы. Только один из них имел условный срок за нанесение особо тяжких при смягчающих обстоятельствах.

– Некий Трухин, – вспомнил Высоков, – во время заседания представитель обвинения назвал его личным телохранителем Каро Седого и его правой рукой ^[3].

– Ну и что? Я должна была только из этого его утверждения выносить решение, которое тут же обжалуют адвокаты Качанова?

– А кто его защищает?

– Берман и Пашинян. А сейчас к ним, как мне сообщили, присоединился и адвокат Словоерсов, который не только ваш бывший сокурсник, но и хороший приятель. Как он говорит всем и каждому.

– Это правда, – признал Высоков, – но только наполовину. Словоерсов действительно мой сокурсник, но никогда не был приятелем, тем более хорошим. А кто вам сообщил это?

– Прокурор Марьянов.

– А-а, тогда понятно. Он и со мной пытался связаться по телефону, но я не стал слушать. Мне он успел сказать только, что хочет меня предупредить…

– О чем?

– Я не стал уточнять и оборвал разговор.

– Может быть, правильно поступили. Марьянов и на заседании вел себя не совсем адекватно. Чуть ли не кричал, что для Качанова и пожизненного срока мало, потому что широко известный в криминальных кругах Каро Седой – хладнокровный убийца, на руках которого кровь десятков жертв, он убивал лично и приказывал другим убивать.

– Без доказательств это только эмоции.

Они шли по Бассейной улице, беседовали, а Высоков все это время пытался вспомнить, как зовут его собеседницу. Только когда подошли ко входу в здание городского суда, вспомнил.

– Валентина Ивановна, а почему вы затеяли весь этот разговор?

– Я? – с притворным удивлением переспросила Кочергина, словно вспоминала самое начало их беседы, – просто у вас такое счастливое лицо… Вы светитесь весь.

Высоков обедал в общем зале столовой, когда к нему подсел Николай Степанович.

– Что не заходишь ко мне? – поинтересовался он.

– Не вызываете, вот и не захожу.

– А вот так запросто – слабо? – улыбнулся Сперанский. Посмотрел по сторонам. – Мне, кстати, племянница сегодня уже звонила. Ты произвел на Викочку неизгладимое впечатление. Она вчера, когда домой вернулась, чуть не плакала: сказала даже, что такой мужчина на нее даже не посмотрит.

– И смотрел, и разговаривал. Можете передать племяннице или даже самой Вике, что она мне понравилась: симпатична, умна, образованна… – Высоков хотел добавить, что наверняка девушка найдет себе достойного спутника жизни, но не успел.

– Значит, тебе она понравилась, – шепнул Николай Степанович заговорщически, – тогда что я буду передавать – почтальон, что ли? Ты сам можешь ей это сказать. Телефон я тебе сейчас продиктую. Девушка она перспективная, да и генерал Корнеев идет на повышение: через месяц-другой он перебирается в Москву начальником управления безопасности лиц, подлежащих государственной защите. Невесть какое, скажем прямо, повышение, но все же: лишняя звезда на погонах не помешает. Зато оттуда прямая дорога в заместители министра МВД, что вполне вероятно: Корнееву пятьдесят лет еще не скоро, так что он по всем меркам молодой и перспективный. Да и мужик он очень компанейский!