Книга Лист на холсте, или Улиточьи рожки, страница 43 – Салма Кальк

— Было это убийство или самоубийство?

— Самоубийство. Илария пригласила меня сразу же, как её нашли, мы осматривали тело вместе. Ещё с Донатой, но той были важнее физиологические моменты. И знаешь, насильственная смерть выглядит иначе. Я не смогу сейчас объяснить тебе разницу, её нужно показывать на реальных объектах, понимаешь? А в той ситуации и я не сомневалась, и Илария была со мной согласна. Это определённо была собственная воля Леаноры. И это было бездумно и безответственно, как и всё, что она в жизни сама делала. Она могла выбрать за себя, но не за ребёнка. Родила бы — и делала бы с собой, что хотела, поднять младенца общими силами — не проблема.

— То есть… бабушка знала?

— Конечно. А что не стала обсуждать с тобой — вероятно, считала тебя недостаточно взрослой. И сделала ошибку, как мне кажется. Но Иларию уже не спросишь, а ты говоришь, что нашла выход.

— Я смогу убедиться в этом только тогда, когда столкнусь снова.

— А я убеждена уже сейчас. Раньше-то ты мне таких вопросов не задавала. А сегодня смогла. И мне кажется, что мы уже можем приступить к занятию обычным образом.

Вечером в день рождения Элоиза навестила Полину. Она собиралась сделать это вместе с Себастьеном, но когда спросила его о планах, то он сразу сказал — увы, освободится только поздним вечером. Поэтому она отправилась без него.

Вернулась к себе, заперла дверь и, не включая света в прихожей, сразу же пошла раздеваться. Краем глаза заметила тёмное пятно на полу в гостиной — там ничего не должно было быть, но, похоже, что было.

Свет любезно продемонстрировал корзину роз, с одного боку украшенную ещё и тремя контрастными по цвету лиловыми орхидеями. С другого боку симметрично переливалось тоже что-то лиловое… Это оказалось самое красивое на свете колье с аметистами, очень похожее по рисунку на подаренный в Рождество гребень. К корзине был прислонён некий бумажный пакет.

В пакете обнаружился карандашный рисунок, помещённый в раму. Изображение напоминало о прерафаэлитах и средневековых легендах. С необыкновенным искусством там была нарисована дама в старинных одеждах, сидевшая на скамье с книгой в руках, и рыцарь с мечом у пояса, отчасти напоминавший Дамиана. Рыцарь стоял у скамьи и явно что-то объяснял даме, она вежливо слушала, но по ней было видно, что больше всего на свете она хочет вернуться к своей книге. Вокруг цвели розы, порхали птицы, у ног дамы прохаживался павлин.

И всё бы ничего, но у рыцаря было лицо Себастьена, а у дамы — её собственное.

Когда Элоиза это поняла, то долго смеялась. Интересно, кто автор этого милого рисунка? Ой, а здесь, на обороте, за рамой, ещё что-то! Карточка. На карточке четверостишие — с пожеланиями счастья и радости. И подпись — Votre S.

Она достала телефон и позвонила этому S.

— Добрый вечер, Элоиза, с днём рождения! — тут же откликнулся он.

— Добрый вечер. Спасибо вам за подарок, он замечательный. Скажите, неужели вы автор этого прелестного рисунка?

— Что вы, нет. Пусть его авторство останется тайной, хорошо? Его сделали по моей просьбе. Скажите, вы уже дома?

— Да. А вы?

— И я. Заходите в «сигму». Хотя бы ненадолго.

— И много вас там, в «сигме»? — рассмеялась она, уже понимая, что сейчас пойдёт, пусть завтра и не выходной.

— Четверо, стандартная комплектация, — рассмеялся он. — Приходите, мы будем рады.

— Хорошо, — улыбнулась она и отправилась в «сигму».

Конец

.