Онлайн книга «Десять железных стрел»
|
– Знаю, прошли месяцы, Третта, но ты что, правда забыла, что я не дебилка? – поинтересовалась я, прижимаясь к решетке. – Серьезно ждешь, что я поверю, будто ты все это делаешь ради жертв? Ради людей, которых ты никогда не знала и на которых плевать хотела, пока я не возникла на горизонте и не унизила тебя? Третта поджала губы, прищурилась. – Революция защищает всех, – механически проговорила она. – Угнетенных, притесненных, всех, кто изнемогает под каблуком упадничества, развращенности… – Женщина, твоя Революция положила больше народу, чем я в самых смехотворных россказнях обо мне. – Я навалилась на дверь, свесила руки, просунув их сквозь решетку – дерзко, небрежно. – Да ты срать на них хотела, так же как тебе срать на тех, кого ты думаешь, что я убила. Когда ты думаешь обо мне, ты видишь не их. Ты видишь себя. Третта не шевелилась. Она ничего не говорила. Но и не уходила. Я облизнула губы, подалась вперед. Оставалось лишь подманить ее достаточно близко. – Ты видишь, как отхватила по щщам, когда я освободилась, – прошептала я тихо, чтобы вынудить ее еще подойти. – Ты видишь себя, закованную в цепи и использованную в качестве щита, когда я выбралась из твоей дерьмовой тюряжки и удрала из твоего дерьмового городишки. Ты видишь себя, Третту Суровую, такую преданную и исполненную долга, которую переиграл, заткнул за пояс, размазал жалкий скиталец, которого ты презираешь. Ее лицо исказилось сдерживаемым гневом. Хорошо. Третта придвинулась на шаг. Еще лучше. – Валяй, говори себе, мол, это во имя жертв, – произнесла я с усмешкой, широкой, ленивой, умоляющей врезать. – Или во имя Революции. Или иной лжи, какую ты там себе выдумаешь. Случившегося это не изменит. Я все равно тебя переиграла. Ты все равно меня упустила. – Я подалась как можно ближе, предлагая попробовать ударить. – И буду переигрывать снова и снова. Ее тело под мундиром содрогнулось. Да. Ее ладонь скользнула к мечу на бедре. Дава-а-ай. Ее пальцы стиснули эфес крепче. Ну давай уже, блядь. – Ты права. Стоп, что? Ее хватка ослабла. Голова опустилась с тяжелым вздохом. – Ты права, – повторила Третта. – Я и в самом деле жажду мести. За унижение. За все, что ты сделала. За все, что ты могла сделать, ведь моя жизнь была в твоих руках. – Она подняла на меня взгляд – без холода, без тепла, лишь с болью. – Ты опозорила меня. Мой чин. Мою ставку. Я отдала бы что угодно, только бы ты поплатилась за это жизнью. – М-да? – хмыкнула я, продолжая дразнить. – У тебя столько не хватит. – Не хватит. Еб твою ж, сколько мне еще изгаляться? – Но мне и не нужно. – Третта напряглась, заложила руки за спину, смерила меня прохладным взглядом. – Через час явятся все наши допросчики со всеми инструментами, необходимыми, чтобы разорвать тебя на куски. Ты расскажешь все, что мы хотим знать, а потом умрешь. Она развернулась на пятках, подхватила мешок и направилась на выход. Я врезала по решетке, ощерилась. – М-да? И не от твоей руки! – заорала я, и в мой голос закралось отчаяние. – Ты будешь случайным наблюдателем, свидетелем собственного провала, опять! Все узнают, что Третта Суровая не сумела убить Сэл Какофонию, даже когда закрыла ее в клетке уже второй раз! – Никто не узнает, – Третта остановилась, глянула через плечо. – Мы сожжем твое тело и развеем пепел по ветру. С каждым годом, что ветер будет его кружить, люди все меньше будут о тебе помнить, пока ты не превратишься в дурной сон. Со временем и он тоже сотрется. – Но тебе не поиметь такую честь! Удовольствие! Ты не… эй! ЭЙ! А ведь почти получилось. Могла бы просто ее схватить, использовать, найти способ выбраться. Но со всеми этими остроумными подначками есть одна проблемка – на захлопнувшуюся дверь они не очень-то действуют. Я проорала массу очень не менее остроумных и очень красочных ругательств вслед покидающей карцер Третте. Я грохотала решеткой, я пинала стены – она не вернулась, и мой гнев не иссяк. Так что, за неимением иных мишеней, я развернулась и с рычанием пнула приютившееся в углу камеры ведро. И мигом получила полугаллонное объяснение, почему эта идея была плоха. Я злилась настолько, что была готова убивать, рыдать, но ни то, ни другое бы не помогло. То, что я умру в день, в который оказалась по уши в дерьме дважды, беспокоил меня куда меньше, чем правота Третты. Я здесь умру. Я умру без причины – и ничего не изменю, никого не спасу. Люди меня забудут. Уже забыли. И я не про тупых дурней, которые перепахивают поля и друг друга, как будто это их работа. Я про… Лиетт меня не простила. Она хочет жить в мире без меня. И она его построит. И это было больно. Куда больнее, чем дерьмо. Чем раны. Чем что угодно. – Хотела ее придушить? Почти чем угодно. Видать, та жестокая, изворотливая фантазия, что творит оперу судьбы, таки сочла необходимым удостоить меня последним оскорблением. И оно стояло, усталое, изломанное, в дверях. – Дарришана, – пробормотала я. – Теперь я зовусь Дарриш, – отозвалась та. – Дарриш Кремень. – Она свела брови. – Но ты и так знаешь, верно? Я в твоем списке. Я фыркнула. – Лиетт рассказала. – Я о нем слышала. Ходит молва. Но… да. Она рассказывала. Много раз. Не знаю, зачем я спросила. Не знаю, зачем хотела больше боли. – Вы с Лиетт, – произнесла я. – Вы… Холодный взгляд, призрак хмурой гримасы. – Что, если да? Я не смогла ответить. Она права. Не мое дело. – Но… нет. Коротко. И немного печально. – Мы… пытались, одной ночью. – Дарриш поморщилась, неспособная поднять на меня взгляд. – Мы начали говорить, всплыло твое имя и… – Ладно, ладно. – Я вздохнула, отошла к одинокой скамейке, скрашивающей мою камеру, и шлепнулась на нее. – Дерьма хватает и без твоих рассказов, что мое имя намертво убивает настрой. – Я не говорила, что намертво, – заметила Дарриш. – Но кровь пустило определенно. – Ты не смешная. – Я пришла сюда не для смеха. – М-да? Ну, ты пришла и не для зуботычины, иначе стояла бы поближе. Так что придется подождать, пока я соскребу это дерьмишко обратно в ведерко, чтобы запустить им в… – Я пришла попросить прощения, Сэл. Она твердо стояла, стискивая кулаки. Ее губы кривились, дрожали. Я не знала, какая боль ее терзала, какое воспоминание Госпожа Негоциант не давала ей забыть. Но знала, что она смотрит, не мигая, прямо на меня. |