Онлайн книга «Десять железных стрел»
|
Я откупорила бутылку, нахмурилась. «Милость Алтона» – неплохое, насыщенное красное вино, которое давали высшим чинам. Вкусное, но она ненавидела красные вина – дескать, слишком грубые. Так что я сперла какое-то дешевое белое дерьмо и налила нам по бокалу. – Мне сказали, что завтра мы выступаем, – продолжила я. – Все мы. Ты, я, Джинду, Враки. В какую-то крепость нолей. Как там ее звали? Всенощная? Не знаю. Но между тут и там куча городов, так что я подумала, может, отметим прежде… Когда я развернулась, она на меня не смотрела. Ее глаза были устремлены на погребальный костер на далеком холме, дым от которого змеился, свивался кольцами в небесах, на людей, которые однажды были воинами, а теперь стали холодным пеплом на затхлом ветру. Из-за меня. – Сколько? – повторила Дарришана. – Я же сказала, я… – Сколько ученых? – А? – Сколько медиков? Сколько фермеров? Сколько плотников? Маслобойщиков?! Молочников?! – Дарришана развернулась с влажными от ужаса глазами, с кривящимися от боли губами. – Сколько людей, которых там не должно было оказаться? Сколько ты убила, Салазанка? Я сощурилась, вылила вино на землю. – Это была крепость. В крепости сидят солдаты. Солдаты пытаются нас убить. – Я… да, – она вздохнула. – Да, солдаты пытаются убить нас… – Убить тебя. – Нас! – рявкнула Дарришана. – Но солдаты не делают хлеб. Не делают обувь. Не пишут книги. – Она указала на пытающие руины. – В той крепости были люди, которые не пытаются нас убить. Но они все равно обратились в пепел. – Они революционеры, – прорычала я в ответ. – Они ноли. Они враги! – А ты – Дарование! – Пусть она не обладала сильным голосом, но когда срывалась на крик, было впечатляюще. – Любимица Госпожи Негоциант! Ты могла бы сделать своей магией что-нибудь другое. – Например? – Что угодно!!! – заорала Дарришана. – Ты могла заморозить их на месте, подчинить парализующими чарами, ты могла… не знаю, держать их в воздухе, пока не сдадутся. – Я такого не могу. – Откуда ты знаешь? – Больше никакого крика. Больше никакой злости. Выражение лица, с которым Дарришана на меня посмотрела, было мягким, нежным и полным боли. – У тебя больше сил, чем практически у любого другого мага Империума, столько, что ты способна сделать что угодно, повлиять на что угодно, быть где угодно. Она вытянула руку к дымящимся руинам на холме. Сверху, когда я пролетала, крепость казалась самой обычной – сборищем силуэтов и точек, смутно напоминающих поселение. Сверху все они выглядели именно так, слишком маленькими и далекими, чтобы быть настоящими. Но теперь, даже когда от холма нас отделяли многие мили, она была слишком близко. Я видела огни, сотни алых пастей, хохочущих, изрыгающих в небеса столпы дыма. Я чуяла запах, этот живой привкус, всегда сопровождающий магическое пламя. И если бы я закрыла глаза и умолкла, интересно… Услышала бы я их крики? – Ты их сожгла, – прошептала Дарришана. – Как сожгла и предыдущих. Как сожжешь следующих. Вся эта сила… и ты не можешь даже… – Назови мое имя. Я помню и эти слова. Они приходят всякий раз, когда она возникает у меня в голове, точкой в конце каждого предложения каждой мысли о ней. Воспоминания со временем померкли, иногда я даже не могу представить ее лицо. Но я помню, как мы первый раз возненавидели друг друга. – Назови, – повторила я. Дарришана сжала губы. Я знала имя, которое она хотела назвать, имена, которые мы давали друг другу за завтраком, когда она плясала от радости, если с пайком подавали бекон, или когда я билась на дуэли с шестью магами подряд, если кто-то оскорбил ее прическу. Но это все не мое имя. Не мое настоящее имя. – Алое Облако, – прошептала Дарришана. Как имя божества. Вселяющее страх, мстительное, кипящее презрением. – Я – Алое Облако, – проговорила я, отрывисто и холодно. – А это – Шрам. И мы – Империум. Меня отправили сюда не нежничать с нолями, не предаваться детским фантазиям. Меня отправили сюда покончить с войной. – Они не… – Они да! – рявкнула я. – Вот так и выглядит окончание войны. Это тебе не дешевая опера, где злодеи осознают, насколько были неправы, а потом мы все беремся за руки и поем о красоте или еще каком дерьме. Я ткнула в кострище на холме. В людей, обратившихся в пепел. В небо, окрашенное огнями в алый. – Вот, что это такое. Эта крепость, другие крепости, столько, сколько понадобится, чтобы все это кончилось, чтобы ты смогла устроиться поудобнее вдали от всего этого и трясти своей сраной башкой, как будто это что-то изменит. Я, закусив губу, ждала, когда Дарришана примется меня проклинать. Или кричать на меня. Или схватит что-нибудь под рукой – ту же бутылку, например – и запустит мне в голову. Я ждала, когда все перерастет в ссору, драку. Мы ссорились и раньше. В драке я могла победить. Ссору я могла пережить. Но Дарришана не разразилась руганью. Не стала кричать. Даже не шелохнулась. Она просто… смотрела на меня. Как будто не узнавала. Как будто никогда не знала. – Эта война, – прошептала Дарришана. – Что она с тобой делает? С нами? Почему мы не можем придумать ничего лучше? – Ее дыхание стало поверхностным, взгляд – отстраненным. – Мы так и будем их сжигать, а они – возвращаться со своим огнем. Они будут жечь, и мы будем жечь, пока не останется ничего, кроме… кроме… – Тише, – подняла я ладонь. – В тебе говорит Мена. Ты использовала слишком много магии, отдала Госпоже слишком много. Видишь угрозу там, где ее нет. Все не так плохо, как… – Нет. – Дарришана взглянула на меня; ее глаза были до боли близко и полны слез. – Все хуже. Я не знала, как это делается. Не знала, как помочь бороться с врагом, которого не вижу, который оставляет раны, которые не появляются на ее теле. Это была не ссора. А что-то мне незнакомое. Это меня нервировало. Я подошла к Дарришане, протянула руку. Песнь Госпожи зазвенела слабой нотой. – Дарришана… Моя ладонь на что-то наткнулась, прежде чем успела коснуться ее руки. Воздух перед ней замерцал, свет выгнулся и стал плотным, словно оконное стекло. Я зарычала, сжала кулак и врезала по барьеру, взявшемуся из ниоткуда. А она смотрела на меня, и глаза ее слабо светились фиолетовым. Сраные мастера щита. – Дарришана! – заорала я. – Не надо, – прошептала она. – Не твори глупости, мать твою! – Не творю, – отозвалась она, так же холодно, как и я прежде. Резало ли столь глубоко, когда я так говорила? – Не произноси это имя. Я дала его Салазанке. Не Алому Облаку. |