Онлайн книга «Краем глаза»
Но он продолжал пребывать в глубоких раздумьях и за завтраком, его не могли отвлечь ни взбитые сливки с клубникой, ни булочки с изюмом, ни сливочное масло с корицей. В лучших мирах более мудрые Томы Ванадии выбирали другую тактику, которая причиняла меньше вреда, и позволяли гораздо быстрее отправить Еноха Каина за решетку, где ему и было самое место. Но здесь тех Томов Ванадиев не существовало. Тут был только этот Том, не лишенный недостатков, ошибающийся, и он не находил утешения в мысли, что где-то еще он сработал гораздо эффективнее. Сидя на двух подушках, положенных на стул, Ангел вытащила из сандвича хрустящий ломтик поджаренного бекона и спросила Тома: — Откуда берется бекон? — Ты знаешь, откуда берется бекон. — Ее мать зевнула, выдав усталость, накопившуюся после бессонной ночи и драматических событий. — Да, но мне интересно, знает ли он, — объяснила девочка. Хорошо выспавшись, досыпала она даже в такси по дороге из больницы в отель, Ангел собственным примером доказывала, что маленькие дети в своей невинности быстро приходят в себя после любой трагедии. Она не понимала, сколь серьезно ранен Уолли, а если нападение Каина, за которым она наблюдала из-под кровати, и напугало ее, то не настолько, чтобы психологическая травма осталась с ней навсегда. — Ты знаешь, откуда берется бекон? — вновь спросила она Тома. — Из супермаркета, — ответил Том. — А как он попадает в супермаркет? — От фермеров. — А где его берут фермеры? — Выращивают его на беконовых лозах. Девочка захихикала: — Ты так думаешь? — Я их видел, — заверил ее Том. — Милая моя, нет ничего лучше запаха, который стоит над полем, засаженным беконовыми лозами. — Глупость, — вынесла вердикт Ангел. — А откуда, по-твоему, берется бекон? — От свиней/ — Правда? Ты действительно так думаешь? — спросил он своим монотонным голосом, которому, Том это знал, не хватало мелодичности, но зато звучащим очень убедительно. — Ты думаешь, что такая вкуснятина может получиться из жирной, вонючей, грязной, хрюкающей, старой свиньи? Хмурясь, Ангел всматривалась в мясной ломтик, зажатый между пальцами, переоценивая свои знания о происхождении бекона. — А кто тебе сказал о свиньях? — спросил Том. — Мамик. — Ага. Что ж, мамик никогда не обманывает. — Да, — Ангел подозрительно скосилась на мать, — но иногда разыгрывает. Целестина рассеянно улыбнулась. Уже час после приезда в отель она никак не могла решить, звонить ли родителям немедленно или подождать до второй половины дня, когда она могла бы сообщить не только о том, что у нее появился жених, в которого стреляли и чуть не убили, но и добавить, что он идет на поправку и состояние его уже не крайне тяжелое, а средней тяжести. Как она объяснила Тому, если история с Каином просто добавит им лишних волнений, то слова о том, что она выходит замуж за белого, который вдвое ее старше, повергнет их в шок. «Мои родители начисто лишены расовых предрассудков, но у них твердые убеждения насчет того, что пристойно, а что нет». И решение Целестины по шкале семейства Уайт далеко выходило за рамки приличий. Кроме того, они готовились к похоронам прихожанина, и по собственному опыту Целестина знала, что в такие дни у родителей хватало хлопот. Тем не менее в десять минут двенадцатого, едва притронувшись к завтраку, она убедила себя в том, что звонить надо. Когда села на диван с телефонным аппаратом на коленях, собираясь с духом, чтобы снять трубку, Ангел спросила Тома: — А что случилось с твоим лицом? — Ангел! — одернула ее мать. — Это невежливо. — Я знаю. Но как я могу выяснить, не спросив? — Тебе необязательно все выяснять. — Мне обязательно, — запротестовала Ангел. — По мне пробежал носорог, — признался Том. Ангел вытаращилась на него: — Большой, уродливый зверь? — Совершенно верно. — Со злыми глазками и рогом на носу? — Он самый. Ангел скорчила гримаску. — Не люблю бегающих носорогов. — Я тоже. — А почему он пробежал по тебе? — Я оказался у него на пути. — А почему ты оказался у него на пути? — Потому что переходил улицу, не посмотрев по сторонам. — Мне не разрешают переходить улицу одной. — Теперь ты понимаешь почему? — Ты грустный? — С чего мне быть грустным? — Потому что у тебя продавленное лицо? — Господи, — выдохнула Целестина. — Все нормально, — заверил ее Том и добавил, уже обращаясь к Ангел: — Нет, я не грустный. И знаешь почему? — Почему? — Видишь? — он поставил перед ней перечницу, а солонку спрятал в руке. — Это перечница. — Но давай представим себе, что это я, хорошо? Вот я схожу с тротуара, не посмотрев сначала налево, а потом направо… Он двинул перечницу по скатерти, покачивая из стороны в сторону, словно демонстрируя собственную беззаботность при переходе улицы. — …и бах! Носорог сшибает меня с ног и бежит дальше, даже не извинившись… Он положил пепельницу на скатерть, а потом со стоном вновь поднял. — …и на тротуаре я оказался в порванной одежде и с таким вот лицом. — Тебе следовало подать в суд. — Следовало, — согласился Ванадий, — но дело в том… — Ловким движением руки он поставил рядом с перечницей солонку. — Это тоже я. — Нет, вот ты, — Ангел указала на перечницу. — Видишь ли, есть одна забавная особенность во всех тех случаях, когда мы принимаем важные решения. Если мы делаем неправильный выбор, если мы действительно поступаем неправильно, нам дается шанс и дальше идти по правильному пути. В тот самый момент, когда по глупости я ступил на мостовую, не оглядевшись, я создал новый мир, где я посмотрел и направо, и налево и вовремя увидел приближающегося носорога. Так что… Держа в одной руке перечницу, а в другой солонку, Том двинул их по скатерти параллельно друг другу. — …хотя этот Том живет с потоптанным носорогом лицом, у второго Тома, в его собственном мире, лицо самое обычное. Может, и некрасивое, но обычное. Наклонившись, чтобы повнимательнее разглядеть солонку, Ангел спросила: — И где же его мир? — Прямо здесь, вместе с нашим. Но мы не можем его видеть. Ангел оглядела комнату. |