Книга Лето на Парк-авеню, страница 22 – Рене Розен

– Честно, – сказала она, – лучшее, что ты можешь сделать, это идти напропалую, до самого конца. Гуляй с ним, спи с ним, пусть он вдребезги разобьет тебе сердце, и живи дальше.

* * *

Когда мы пришли на работу тем утром, Хелен ждал Дэйл Донахью, и его румяное рыбацкое лицо было румяней обычного. Хелен вошла с ним в кабинет и закрыла дверь.

– Думаю, решил уволиться, – сказала Бриджет, звучно поставив свою чашку кофе на мой стол и теребя свою серьгу. – Чертова клипса, – она вынула серьгу и посмотрела на нее. – Ну, просто замечательно.

Серьга была сломана. Бриджет быстро сняла вторую и бросила обе в мусорную корзину.

– Не кипятись, – сказала я. – Это просто серьги.

– Ну да, это были мои любимые, а у меня даже нет денег купить такие же.

Похоже, она была готова расплакаться.

– Мне почему-то кажется, дело не только в твоих серьгах. Что-то случилось?

– Ничего. Абсолютно ничего, – она вздохнула и хлопнула себя по бедрам. – Я не получила работу в «Редбуке».

– Сожалею.

– Ага, я тоже, потому что я на мели, и мне до черта надоело быть на мели.

Я знала, каково это. У меня в ванной стоял дешевый шампунь вверх дном, чтобы использовать все до последней капли, и лежал обмылок хозяйственного мыла, который тоже приходилось растягивать до получки.

– Что там творится? – спросила Марго, подходя к моему столу с чашкой кофе, на которой виднелся след красной помады. – Думаешь, он тоже увольняется?

– Понятия не имею.

Я заглянула в ежедневник Хелен и подумала о том, чтобы прервать ее встречу с Дэйлом ради намеченного звонка.

– Ну, – сказала Марго, перебирая свои короткие волосы, – что бы она ни сказала на вчерашнем совещании, это вызвало фурор.

– Люди здесь не любят перемен, – отозвалась Бриджет.

– Это точно, – согласилась я, шелестя стопкой скопившихся за сутки розовых записок для Хелен.

– Ну, ладно, – сказала Марго, – просто скажи, в чем дело. Что там на самом деле происходит?

Я замялась, вспомнив, что Бриджет предупреждала меня насчет длинного языка Марго. К счастью, из-за двери раздались голоса Хелен и Дэйла, и едва повернулась ручка, Марго и Бриджет бросились на свои места. Как только Дэйл Донахью ушел, Хелен отдала мне его заявление об увольнении.

– Подшей это, пожалуйста, с другими, хорошо? – в одной руке она сжимала влажную салфетку, в другой – сухую, которой вытирала глаза и нос. – Я не понимаю. Все от меня бегут. Скажи, со мной действительно так ужасно работать?

Она улыбнулась, простодушно напрашиваясь на комплименты.

– Ну что вы! – принялась я утешать ее. – Если хотите мое мнение, те, кто уволились, не были готовы к переменам. Вы ведь хотите обновить журнал, а это надутое старичье все равно не годилось для нового «Космополитена».

Ее улыбка расцвела, и я поняла, что способна поднять ей настроение. В ближайшие недели и месяцы мы не раз занимались этим, проводили наш маленький ритуал, когда я подтверждала все, во что она верила или хотела верить о самой себе. Иногда я была искренна, иногда не совсем, но до откровенной лжи не доходила. Так или иначе, она, похоже, все принимала за чистую монету. С тех пор ублажать эго Хелен, когда она была себе не рада, стало одной из моих бессменных рабочих обязанностей.

– Что ж, скатертью дорога, верно?

Она выставила бедро и потрясла браслетами, разноцветными, словно радуга.

Я напомнила Хелен о предстоявшем звонке и встала сделать ей новую чашку кофе. Когда я вернулась, у нее в кабинете была целая компания: Джордж Уолш, Ричард Берлин, Дик Димс и Эрик Мастерсон. Хелен сидела в своем кукольном креслице и казалась обманчиво хрупкой и беззащитной, тогда как Берлин и Димс устроились в двух просторных креслах перед ее столом. Эрик и Джордж стояли. Ни один из них не прельстился ее цветочной софой.

Я не могла сказать, смотрел ли Эрик на меня, поскольку не отводила глаз от кофейной чашки, решив соблюдать профессиональную этику и не смешивать мою личную жизнь ни с чем происходящим на работе. И, что бы ни случилось за пределами офиса, я знала, что никогда не предам доверие Хелен и не скажу Эрику ничего, что могло бы выйти ей боком.

Как только я поставила чашку на миниатюрный приставной столик, Берлин заговорил:

– Джордж тут поведал нам о вашем вчерашнем совещании. Он сказал, вы хотите забраковать графический план на июль и сделать все по-новому. Он также дал нам понять, какого рода статьи вы там хотите видеть.

Я взглянула на Джорджа, который поднес ко рту кулак и прокашлялся, очевидно, не смущаясь тем, что настучал на Хелен. Я направилась к двери, но она жестом велела мне остаться. Думаю, она хотела заручиться свидетелем на случай потасовки.

– Добро пожаловать в новый «Космо», ребята, – сказала она бархатным голосом, отмечая что-то между делом в блокноте на коленях.

– Мы говорили об этом, – сказал Димс. – У нас в «Хёрсте» есть стандарты.

– О, Дик, – промурлыкала она, – скажите, какие отношения у вас были с мамой? Я спрашиваю только потому, что вы кажетесь таким сухарем по части женщин и сексуальности, – она взглянула на него с улыбкой и широко раскрытыми глазами. – На самом деле, вы все такие сухари. Почему вы, мальчики, не можете даже сказать слово «секс», чтобы не покраснеть?

Димс помрачнел, но еще больше – Берлин. Я была так поражена, что не решалась взглянуть на Эрика, но в глубине души радовалась. Это была та самая Хелен, о которой я слышала от Элейн.

– Очень смешно, – сказал Димс. – Я серьезно насчет материала для июльского номера. К тому же, вам надо сосредоточиться на окончании июня. В этом номере дыры, которые надо закрыть.

– Да, – сказал Берлин, – вам надо закрыть эти дыры.

– Если я еще раз услышу об этих чертовых дырах… – она осеклась и взяла себя в руки. – Июнь будет, каким будет, – добавила она, вновь обретая игривый тон. – Но вот июль, – она лукаво улыбнулась, – там мы можем действительно выдать что-то яркое.

– Как вы намерены выпускать июль? – спросил Эрик. – Вы уже лишились половины сотрудников. И сами уволили Рекса Рида. Кто будет вам писать эти новые статьи?

– Придержи коней, Эрик, – срезал его Берлин. – Мы еще не кончили обсуждать июнь.

Эрик засунул руки в карманы и стал увлеченно разглядывать пол.

В ресторане он назвал себя мальчиком для битья на побегушках. И было похоже, что это правда.

– Хелен, – сказал Берлин, – вы возьмете статьи, которые мы уже заготовили для июня и июля. И больше говорить тут не о чем.

– О, – она хохотнула, словно он нес ахинею. – Они никуда не годятся.

– Ни одна? – сказал Димс. – Ладно вам, Хелен. Вы хотите мне сказать, что из всех рукописей, которые успели у нас скопиться, вы не можете выбрать ни одной приемлемой статьи?