Книга Палые листья лета, страница 43 – Рина Лесникова

Выбравшись на берег, она приняла холстину из рук тетушки Лачи, тщательно растерлась и быстро оделась. Нет, не то, чтобы замерзла или стеснялась, просто жалко было терять время, а так о многом можно было расспросить эту умудренную опытом женщину.

Сегодня угощала хозяйка. Или она тоже гостья в Священном Лесу? Неважно. Важно, что она может что-то знать.

Санайя поблагодарила за предложенный черный хлеб с лежащим на нем куском мягкого сыра, старательно, стараясь не потерять ни крошки, съела свою долю и только потом задала первый вопрос.

— Тетушка Лачи, вы можете рассказать, что происходит? С Лесом и не только с ним. В предгорьях исследовательские отряды встретились с чем-то странным. Странным и страшным. Ребята предполагают, что с инуоршем. Но они говорят, что страшно даже не эти чужеродные гости, а то, что из магов в тех местах сила как будто уходит. А еще незадолго до встречи они слышали предупреждение. На гоблинском. «Унаочи!» Это были вы?

— Я или нет, разве это важно, — отмахнулась старая ведунья. — Важно, что, пока Веда отвлеклась, чужеродное зло получило доступ в наши заповедные места. И это зло надо изгнать! Дрянь-человек твой бывший жених. Не просто дрянь, а… тьфу! — гоблинша изобразила гневный плевок. — Лес, дурень, решил поджечь! И кто он после этого? Думает, если хватило ума заработать денег, то и жизнь прожить его хватит? Вот и аукнулась миру его дурость. Пусть получил — и еще получит! — по заслугам, но и дел наворотил немало. Тут в одиночку магам не расхлебать. Да дурные больно да гордые эти маги. А уж тот, который твой, и вовсе дальше собственного носа не видит. Уж кукожит всего, а все обиду на весь ведовской род лелеет. Веде перечить пытается! Сам-то ладно, поделом ему, но ведь и тебя мучит. Сколько можно тянуть с завершением ритуала. Мужики, они ж где-то умные, а где — дурнее свирхов*. Ты ведунья, тебе и жизнь вашу налаживать, не жди, пока совсем невмоготу станет. Вот тебе мой сказ! Некогда обиду свою лелеять, не справятся маги без помощи детищ Веды. А ты, коли помощь понадобится, к внучку моему обратись, он же на вид только трусоватый, а коли дело чего важного коснется, справится. Ну все иди, иди, засиделась я тут с тобой! Да и тебя вон, — она махнула рукой куда-то в сторону, — ищут уже.

Пока Санайя испуганно выглядывала меж темных деревьев, кто же ее ищет, старая ведунья опять непостижимым образом исчезла. Провела? Скорее всего. Кто бы ее стал искать в Священном Лесу. Но в одном тетушка Лачи была права, пора возвращаться.

***

Всю обратную дорогу Санайя размышляла над услышанным. Гоблинша говорила непонятно и сумбурно. Можно ли верить ее словам? Все же, возраст у иеры весьма почтенный, могла выдумать и наговорить то, чего и не было. Пинешту поджег Лес? Но на базе ничего про это не говорили. Или не сочли нужным сообщить навязанным практиканткам? Но так же тетушка Лачи сказала про пришедшее зло. Да и отряд эд’Квинти кто-то предупредил об опасности. Остается признать, что разумной могла оказаться только часть ее речи. И то, где говорилось про эд'Пинкрона и его душевные страдания явно относилось к досужим домыслам и лирическим отступлениям. Скажет тоже. Санайе их жизнь налаживать. Вот так подойти к нему и сказать: «Фиер эд'Пинкрон, давайте налаживать жизнь, а то что-то вас кукожит». А что значили ее слова, что магам в одиночку не справиться? Так они и не поодиночке собираются отправляться. Только самых сильных берут. Если сильнейшие не справятся, то кто? Детища Веды? А кто у нас детища Веды? Правильно, она, Санни. Внук? Где искать внука тетушки Лачи? И в чем он должен помочь?

Только еще больше запуталась, пытаясь отыскать здравое зерно в словах старой гоблинши. Даже голова разболелась. А ведь так хорошо было и телу, и душе после купания. Хорошо, насколько вообще возможно в ее ситуации.

За размышлениями не заметила, как вышла из Леса. Одно плохо, помимо всего прочего, Санайя не заметила и фиера эд'Пинкрона, скрывавшегося в тени одного из деревьев внутри периметра.

Вышел навстречу. Зажег светлячок. Увидел. Жаль. Незаметно скрыться в Лесу уже не получится. Успел рассмотреть. Впрочем, как и Санни его. В одних брюках и босого.

— Что вы здесь делаете? — вырвавшийся невольно вопрос и самой показался странным. Но увидеть начальника базы в таком месте, в такое время и в таком виде Санайя готова не была. — Я вас отвлекла от приятного времяпровождения? Простите, не хотела помешать. Уже ухожу.

Отступательный маневр не удался. Ее поймали за руку и притянули к себе. Близко-близко. Даже жар разгоряченного тела почувствовала. Чего это он так? Ее якобы муж и правда, здесь был не один? А Санайя помешала свиданию. Непонятное и неприятное чувство гаденькой парализующей волной прокатилось от головы до самых пят. Ревность? Только не это. Просто злость. Да, злость. На то, что попалась.

— Что я здесь делаю?! Я нахожусь внутри защищенного периметра! А вы, иер-рина, — как он прорычал это слово. Лишний раз указывает на незамужний статус? Наверняка, — вы появились из-за него! И я хочу узнать, где вы были, с кем связывались?

— Почему вы такой горячий? Люди не должны быть такими горячими.

Несет чушь? Но лучше чушь, чем беспомощные оправдания.

— Горячий, я горячий.

И вдруг фиер эд'Пинкрон вместо того, чтобы продолжить отчитывать проштрафившуюся практикантку, прижал ее к груди. Захотел сразу сжечь, чтобы не раздражала? Нужно бы оттолкнуться, горячо же. И неприлично. Сейчас, только немного постоит в нежном кольце крепких рук. Совсем немного. И ничего он не горячий. Еще чуть-чуть. Ведь никто не видит. А вдруг подобного больше никогда-никогда не случится? Можно представить, что перед ней не мужчина, которого она, вроде бы, ненавидит, а дерево. Точно, именно от деревьев в Лесу шло такое же умиротворение и прохлада. Только сердце у дерева не билось так быстро и мощно. И деревья не прижимали ее в ответ. Жаль, что на ней надета рубаха, но хотя бы щекой ощутить терпкую чуть влажную кожу, вдохнуть умопомрачительный запах. Да умопомрачительный, а как иначе. Она опять, второй раз в присутствии этого мужчины лишилась разума. И кажется, опять нисколько не жалеет.

— Санни! — это Лес шепнул? Так нежно ее еще никто не называл.

Нужно рассказать что-то важное. Что там говорила тетушка Лачи? «Не жди, пока совсем невмоготу станет»? Так уже невмоготу. И вообще, что может быть важнее в этот момент? Поднять лицо. Только, чтобы убедиться, что позвали именно ее. Потеряться во тьме зовущих глаз. И окунуться в поцелуй. Их первый поцелуй, ведь ТОЙ ночью он ее так ни разу и не поцеловал.

Оторвался на мгновение, давая отдышаться. Обхватил руками лицо. Прижался лбом ко лбу. И вдруг, что это? Санайя не заметила на его руке браслета. Ни на той, ни на другой. Показалось в темноте? Нет, кожа запястий хорошо просматривалась при лунном свете. А ведь она точно знала, что ее браслет виден и при более слабом освещении. Значит, их привязка вышла однобокой? Только с ее стороны? И сейчас он решил продолжить развлекаться? А утром последует еще одна благодарность за приятно проведенную ночь?

Рука метнулась сама собой, оставив на мужской щеке хлесткую пощечину. Пока негодяй приходил в себя, Санайя вырвалась из его объятий и убежала.