Онлайн книга «Лицо страха»
|
Но прежде чем отчаяние охватило ее, из тени выглянуло лицо Грэхема. Он был ошеломлен, увидев ее. Очевидно, он ожидал, что она лежит разбитой на занесенной снегом улице. — Помоги мне, — произнесла она. Улыбаясь, он начал втягивать ее наверх. * * * Фрэнк Боллинджер остановился в коридоре на двадцать третьем этаже, чтобы перезарядить свой пистолет. У него оставалось совсем мало патронов. * * * — Так ты читал Ницше прошлой ночью? И что ты думаешь? — Я согласен с ним. — В чем? — Во всем. — А как насчет сверхчеловека? — Особенно в этом. — Почему особенно? — Он действительно прав. Человечество, каким мы его знаем, должно быть промежуточным видом в эволюции. Все указывает на это. — А разве мы не принадлежим к тем людям, о которых он говорит? — Совершенно ясно, что мы именно те люди. Но одна вещь беспокоит меня. Я всегда считал себя либералом, особенно в политике. — Ну и что? — Как я могу совместить либеральные, левоцентристские взгляды с верой в высшую расу? — Нет проблем, Дуайт. Настоящие либералы, либералы до мозга костей, верят в высшую расу. Они относят себя к ней. Они считают себя более умными, чем основная масса человечества, более подготовленными, чем остальные мелкие людишки, к управлению их жизнями. Они думают, что только у них есть верное понимание, способность разрешить все моральные проблемы столетия. Они предпочитают сильное правительство, потому что это первый шаг к тоталитаризму, к беспрекословному господству элиты. И естественно, они причисляют себя к элите. Разве взгляды Ницше не совпадают с либеральной политикой? Не трудно примирить его и с крайне правым крылом в философии. * * * Боллинджер остановился перед дверью в офис «Онвей электроника», потому что его окна выходили на Лексингтон-авеню. Он выстрелил два раза из своего «вальтера»; замок сломался под ударами пуль. * * * Грэхем был поражен ее спасением. Оберегая свою раненую руку, он втащил Конни на выступ. У него выступили слезы, он схватил ее обеими руками и сжал так крепко, что она могла задохнуться, не будь у них толстых курток. Они замерли на узком выступе и на какой-то момент забыли о глубокой пропасти за спиной, грозящей опасности. Он не хотел отпускать ее. Он чувствовал новый прилив сил, это подняло его дух. Его настроение никак не соответствовало тем обстоятельствам, в которых они оказались. Хотя им предстоял долгий небезопасный спуск, обоим одновременно и на расстоянии, они находились в приподнятом настроении: она была жива. — Где Боллинджер? — спросила она. Офис за спиной Грэхема был ярко освещен, окна открыты. Но убийцы не было видно. — Он, наверное, пошел искать меня на стене, выходящей на Лексингтон-авеню, — ответил Грэхем. — Тогда он думает, что я убита. — Несомненно. Даже я подумал так. — Что случилось с твоей рукой? — Он попал в меня. — О нет! — Рука ранена, она кажется одеревенелой, но это все. — Ты потерял много крови? — Немного. Пуля, вероятно, обожгла руку, рана неглубокая. — Он поднял руку, открыл рану и показал ей, что ранен несерьезно. — Я могу спускаться. — Тебе не следует. — Со мной все в порядке. Кроме того, у меня нет выбора. — Мы можем забраться внутрь и снова воспользоваться лестницей. — Как только Боллинджер проверит ту сторону и не обнаружит меня, он вернется назад. Если меня здесь не будет, он станет осматривать лестницы. Он найдет нас, если мы попытаемся там спуститься. — Тогда что? — То же, что и раньше. Мы пройдем по выступу до угла. К тому времени, когда мы доберемся до другой стены, он будет искать нас на этой стороне здания и, не найдя, уйдет. Тогда мы начнем спуск. — С такой рукой, как у тебя? — С такой рукой, как у меня. — Видение, которое у тебя было: о выстреле в спину... — Почему ты спрашиваешь о нем? Она дотронулась до его левой руки: — Это так было? — Нет. * * * Боллинджер отошел от открытого окна, которое выходило на Лексингтон-авеню. Он поспешил из офиса «Онвей электроника» по коридору в ту комнату, откуда он стрелял в Харриса несколько минут назад. * * * — Хаос, Дуайт. — Хаос? — Слишком много этих недочеловеков приходится на каждого сверхчеловека, чтобы осуществить контроль над происходящим в обычные времена. Только в разгар великого побоища поднимутся такие люди, как мы. — Ты имеешь в виду... после ядерной войны? — Это один из возможных вариантов. Только такие люди, как мы, будут обладать мужеством и воображением, чтобы поднять цивилизацию из руин. Но не глупо ли ждать, пока они разрушат все, что мы должны унаследовать? — Глупо. — Поэтому мне пришло в голову, что мы сами можем создать хаос. Он нам нужен, чтобы спровоцировать великое побоище в менее разрушительной форме. — Как? — Ну... имя Альберт де Сальво что-нибудь говорит тебе? — Нет. — Он был бостонским душителем. — А, да. Он умертвил много женщин. — Нам следует изучить этот случай. Конечно, он не один из нас. Он — представитель низшей расы и в придачу еще шизофреник. Но я думаю использовать этот случай как образец. Один, без посторонней помощи, он нагнал столько страха, что поверг Бостон в паническое состояние. Страх будет нашим главным орудием. Страх, переходящий в панику. Горстка охваченных паникой людей может распространить свою истерию на все население города или страны. — Но де Сальво и близко не подошел к созданию хаоса, который привел бы к гибели общества. — Потому что это не являлось его целью. — Даже если бы и было... — Дуайт, представь, что Альберт де Сальво, нет, лучше Джек-Потрошитель появился в Манхэттене. Вообрази, что он убил не десять женщин и не двадцать, а сотню. Две сотни. В особо жестокой манере. С явными следами сексуальных наклонностей в каждом случае. Так, чтобы не оставалось сомнений: все они погибли от одной руки. И что, если он все это проделает за несколько месяцев? — Вот это действительно будет страх. Но... — Это будут самые важные новости в городе; после того как мы убьем первую сотню женщин, мы начнем тратить половину нашего времени на убийство мужчин. Каждый раз мы будем отрезать половые органы у мужчин и оставлять послание, приписывая убийство фиктивной военизированной группе феминисток. |