Онлайн книга «Перезагрузка времени»
|
– Она подкатила ко мне на лимузине и сказала: «Милый, держи билет в бизнес-класс рядом с Хайллом Хантером. Зилл ждет не дождется тебя». Между прочим, мы с Хайллом мило поболтали. – Наверняка он приятный собеседник, ― улыбнулся Ён услышанному вранью. ― Меня всегда интересовало, что такое любовь? ― Вдруг стало любопытно услышать трактовку этой абстракции из уст гомо сапиенс, раз появилась такая возможность. Уж в этом он рассчитывал на искренний ответ. Серж, озадаченно протянув звук «э-э-э», представил свое видение: – Любовь ― это когда другой человек важнее всего на свете. Ради любимого будешь рисковать даже собственной жизнью. – Вас учат любить с детства? – Мы делаем это неосознанно, ― с улыбкой на очередной глупый вопрос ответил Серж. – Мне это не грозит, я не умею не думать. – Я доем? ― Серж потянулся к отодвинутой тарелке с тортом. Ёну вспомнились разбросанные по пыльному полу протеиновые шарики, которые потом в проржавелой миске церемониально пускали по кругу и с голодными глазами, облизываясь, жадно пережевывали. Стало не по себе. – Я закажу другой. А хочешь, две порции? – А этот выкинуть? Нет, я доем, ― он с аппетитом принялся за объедок. – Вы рождаетесь с этим чувством, с любовью? – Любовь бывает разной. С рождения мы любим своих родителей и братьев. Когда взрослеем, начинаем искать другую любовь, страстную. Некоторые даже находят. Думаю, папа сошелся с Кристин по расчету. Раньше они ссорились каждый день, а бабушка поговаривала, мол, стерпится ― слюбится. – А твоя бабушка тоже ищет свою страсть? – Ей уже не до этого, ― засмеялся Серж. ― Старые люди довольствуются внуками и вышивкой. – То есть женщине за семьдесят ― или даже мужчине к восьмидесяти ― уже не испытать этих чувств? – Мы так долго не живем, ― с кислой ухмылкой заметил Серж. – Так в итоге родители перестали ругаться? – У них все наладилось, но, бывает, цапаются. Как вы с Трэем. Никогда бы не подумал, что манекены склонны к ругани. Что вам делить? Детей вы выращиваете в кастрюлях, живете поодиночке, общаетесь с роботами, которые подстраиваются под ваше настроение. – Ты не знаешь мою ассистентку Мён, ― увернулся руководитель НИИ от разговора о Трэе. ― Как бы я ни сопротивлялся, она заставляла меня лично презентовать наши разработки. Две командировки, в которые я ездил, были ее заслугой. Однажды Мён обиделась, когда я назвал ее устарелой и пригрозил утилизацией. – И ты, конечно, сдержал обещание. – Скорее всего, ее отправили в утиль, но не по моему желанию. Произошел сбой в системе из-за непредвиденной ситуации. – Звучит прикольно: любовь ― это сбой в системе. – У нас не было любви, и ссор тоже ― обычные рабочие процессы. – А с Трэем сбой или рабочие процессы? ― сострил Серж, доедая десерт. – Не знаю, ― признался Ён. Неприемлемое для ученого незнание он обратил в гипотезу: ― После удаления аэроэкрана чувствую себя разбалансированным. Мысли, слова, поступки будто обрели тепломеханические свойства. Как бы сказать попроще… одни стали горячить, другие ― холодить. ― Он отпил шипучую газировку, заполнившую игривыми шариками рот. Глядя на полупустой стакан, резюмировал: ― Я был как дырявая посудина: сколько ни лей ― все мимо. А сейчас реагирую на каждую мелочь. – Значит, тебе не наплевать на дружбу с Трэем! – Надеюсь, было вкусно. Нам пора. – Пойду отолью. Кажется, туалет там? Серж ушел, а Ён с задумчивым видом допивал воду. Он спохватился минут через пять. Едва разминувшись с роботом-официантом, устремился в дальнюю часть кафешки. Навстречу вышел Серж. – Я подумал, ты сбежал. – Черный вход был закрыт, ― посетовал парень. Музейные залы встретили посетителей безлюдным эхом. Античные статуи, вывезенные с прибрежных городов, обратили на вошедших незрячие взоры. Эти крупицы утраченной эпохи чудом уцелели в водовороте природных катаклизмов. Сбытые мародерами, они кочевали по частным коллекциям, пока не обрели пристанище на орбите Земли. Останавливаясь напротив каждой скульптуры, Ён и Серж рассматривали мраморные складки туник, изгибы напряженных мышц, нестареющие лики. Родом из античной эпохи, куски алебастра, обработанные дотошным каменотесом, воплощали в себе чувственное наслаждение оргазмом, демонизм агонизирующей боли или предсмертную радость. Выражающие языком тела многогранность своих натур, застывшие изваяния произвели на физика завораживающий эффект: – Удивительно, и как получалось делать такую красоту без технологии трехмерной печати? – Угадай, кто это, ― парень указал на сухощавого старца с крыльями за спиной и косой в руке. Ён пожал плечами. – Древний бог времени. – Люди распоряжаются временем, а не боги, ― возразил ученый. – Здесь табличка. Между прочим, только живое существо способно ощущать течение времени, ходячим манекенам с сердцем из камня этого не постичь. – Восприятие времени у меня достаточно чуткое. Каждая улетающая секунда в никуда добавляет мне волнения. И беспокоюсь я не за себя, а за других людей, и за твое семейство в том числе. – Я в восторге от твоей заботы, ― ухмыльнулся Серж. – Я не пытаюсь тебя восторгать, а хочу донести, что перед опасностью мы равны и наши интересы совпадают. – До тех пор, пока не получишь Чёрный эфир. А потом бросишь меня и папу. – Мы уже говорили о моем отношении к предательству. – Дело не в отношении, а в восприятии нас как людей. Для вас, гомункулов, мы как вещь, которую в спешке не жалко оставить. – Думаешь, во мне нет эмпатии, и поэтому мне нельзя доверять? – Какие слова! Ты хоть знаешь, что они означают? – Укажи на любую статую, а я, не глядя на табличку, расскажу задумку скульптора. Выиграю ― эфир мой. – Идет! Выбор Сержа пал на миловидного ангела в женском обличии с распростертыми крыльями над возлежащей девой. Умиротворенная девушка одной рукой обнимала новорожденного с неестественно запрокинутой головкой, другой ― обхватила склонившегося ангела. Улыбающееся крылатое существо как бы приподнимало исхудалую наготу над постаментом. – Лесбийская пара занимается утехами, пока их младенец спит, ― победоносно заключил Ён. – Ангел пришел за матерью, потерявшей единственного ребенка, ― зачитал Серж. – Тогда почему она улыбается? |