Книга Роковой секрет, страница 24 – Мэри Ройс

— Уберите от меня лапы!

Начинаю изворачиваться, отталкиваясь ногами в надежде всадить ему в яйца острый каблук, чтобы прекратить эти замашки альфа-самца. Терять мне уже нечего, да и сидеть рядом с этим мерзавцем выше моих сил. Очередной толчок ступней увенчивается успехом, и из груди Росси вырывается звериное рычание. Только вот уже в следующее мгновение мои туфли слетают на пол, а ноги оказываются раздвинуты, несмотря на жалкие попытки сопротивления и защиты от этого обезумевшего хищника. Один миг, и я уже вжата в сидение его твердокаменным телом.

— Что вам от меня нужно?! — Отворачиваюсь в сторону. Он слишком близко, и подобно молниям меня пронзает скрытая агрессия. — Свадьбы не будет! Вы же этого хотели?! Получайте! А меня оставьте в покое! — голос срывается на сиплое шипение, отчего горло начинает саднить.

То, что этот мерзавец выглядит абсолютно спокойным, демонстрируя при этом, как бездушный зверь, свое превосходство с помощью силы, распаляет меня еще больше. Снова предпринимаю попытку скинуть с себя это животное, но с каждым новым движением делаю хуже только себе, потому что в следующее мгновение ощущаю, как твердый член давит на мою промежность, отчего низ живота стягивает в болезненном спазме. Предательское тело. Оно с каждой секундой наливается иступленным желанием. От бессилия перед этим мужчиной я раздраженно сжимаю челюсти, но стараюсь вложить в свой взгляд столько высокомерия, чтобы он подавился, глядя в мои глаза, сдох от собственной слюны. Однако ни черта подобного. Мои глаза его интересуют меньше всего, ведь он склоняется прямо к губам.

— Почему ты такая непослушная?

Хриплый бас накрывает терпкой волной удовольствия, но когда теплые пальцы касаются моих губ, я сбрасываю с себя наваждение и кусаю Рафаэля что есть мочи. И снова делаю хуже только себе, когда он с проклятьем выдергивает пальцы из хватки моих зубов, тут же пострадавшей рукой сдавливая мне горло.

— Идите к черту! — хриплю я, упрямо глядя ему в глаза.

— Стерва, — тихо рокочет мне в ухо и жесткой щетиной царапает щеку, когда грубо проводит по ней носом.

Его тяжелое дыхание будоражит мою женскую сущность и ставит перед ним на колени. Тело пульсирует и, вопреки злости на этого мужчину, требует его. Дыхание учащается, а голова идет кругом от близости этого подонка. Крепкие руки сдавливают ребра и скользят вверх, обжигая даже сквозь тонкую ткань платья. Но Рафаэль неожиданно отстраняется и заглядывает мне в глаза. Молчит. Уничтожает каким-то особенно голодным взглядом, в котором пылает греховная тьма. И я реагирую на него, как кошка на солнечный зайчик.

— Послушай меня внимательно, — медленно произносит он, нарушая тишину. — Я открою тебе одну тайну. — Грубые пальцы касаются моей ключицы и, царапая, спускаются ниже, надавливая на яростно пульсирующую жилку. — Парадокс нашего тела заключается в одной абсолютной уникальной особенности: оно может выдать то, что мозг пытается тщательно скрыть. — Широченная ладонь обхватывает мою грудь и сжимает так, что я издаю сдавленный стон, а сердце подпрыгивает к горлу. — Меня не обманешь, Сола.

— Что вы делаете? — После секундного замешательства я упираюсь руками ему в плечи, пока не ощущаю уверенную хватку на запястьях.

— Не дергайся!

— Вы не имеете никакого права распускать руки!

— Неужели ты до сих пор не поняла, что я не нуждаюсь ни в каком разрешении?

Рафаэль все же отстраняется, позволяя мне вдохнуть полной грудью. Отползаю от него как можно дальше, а когда он рваными движениями срывает с себя галстук, изо всех сил впечатываюсь в дверь, мечтая слиться с ней, ибо по дикому взгляду уже догадываюсь, что мужчина собирается сделать.

— Неужели вы не поняли, что я не боюсь вас! И не позволю к себе прикасаться. Трахайте свою старую шлюху, а меня оставьте в покое! — Мне словно перекрывают кислород, из горла вырывается лишь свистящее шипение. — Остановите машину! — Бью ногой в водительское кресло. — Выпустите меня! Вы пойдете как соучастник в похищении!

Вновь и вновь луплю ногой по сиденью в надежде, что водитель протянет мне руку помощи, но эта сволочь даже ухом не ведет. В очередной попытке начинаю дергать ручку на дверце, но все безрезультатно.

— Черт! Черт! Черт!

Начинаю ладонями колотить по стеклу, но это длится недолго. Рафаэль вновь применяет силу, дернув меня на себя, но лишь получает в ответ пощечину. В итоге это становится моей фатальной ошибкой. Росси замирает, повернув лицо в сторону, и до боли сдавливает мою руку в сжатом кулаке. Он дышит так шумно, что мне теперь по-настоящему страшно. Мужчина медленно поворачивается, я невольно вглядываюсь в бушующий черный шторм его глаз, и в этот момент понимаю, что разбудила-таки зверя. Не обращая внимания на мои визги, он в два счета скручивает меня и, затянув галстуком запястья, привязывает их к ручке над дверью. Мне остается только испепелять этого дьявола взглядом и гневно пыхтеть, сдувая упавшие на лицо пряди волос. Закончив, Рафаэль возвращается на свое место и переключает внимание на пейзаж за окном, задумчиво потирая подбородок. Лишь спустя несколько минут тишину нарушает его сильный голос.

— Ты невыносима. — Сдавливает пальцами переносицу. — Знаешь, что я делаю с людьми, которые не то, что поднимают на меня руку… — шумно вздыхает, — я за косой взгляд сворачиваю шеи, а ты…

Он до хруста сжимает кулаки, словно пытается сдерживать себя.

— Этого больше не повторится, — шепчу бесцветным тоном, опустив лицо. Сейчас я проклинаю собственный нрав, ведь будь на месте другой мужчина, уверена, это повлекло бы неисправимые последствия. Но почему он терпит? Это явно не в его характере. Пытаюсь успокоить дыхание, прежде чем задать вопрос: — Рафаэль, — поднимаю голову и встряхиваю ей, чтобы смахнуть с лица непослушные пряди, — я больше так не могу. Вы ведь взрослый мужчина, к чему все эти игры?

— Я жду конкретики, — устало вздыхает, удобнее устраиваясь на сиденье.

— Вы ведь все помните…

— А ты? — Росси резко меняется в лице и подается вперед, снова заставляя мои внутренности сжаться в тугой узел. Подцепив локон моих волос, мужчина подносит его к носу и делает медленный глубокий вдох. — Ты помнишь?

Тишина в салоне будто вытягивает весь воздух и сдавливает легкие, ведь я помню все до единого прикосновения. Мое тело до сих пор отзывается в тех местах, где он прикасался. Это словно метки на невидимой карте.

— Молчишь? Я знаю почему. Мне не нужны твои лживые слова, Сола. Твое тело помнит меня, и как бы ни старалась забыть, у тебя ничего не выйдет. Я не позволю. — Он склоняется к моей шее, опаляя жгучим дыханием, а я ощущаю себя астматиком, который вот-вот задохнется от нехватки кислорода. — Я твой первый мужчина, Сола. После меня другие — ничто. Поэтому ты так реагируешь. Не стоит этого бояться, и тем более ненавидеть меня. — Требовательные губы едва касаются моей шеи, и от накатившего напряжения начинает пульсировать в висках. Мой рассудок снова в его власти. — Я тоже не забыл. Ты для меня первая. Первая, что годами не выходит из головы.