Книга Предсказание, страница 44 – Дин Кунц

Мы простужались. Выздоравливали. Строили планы. Занимались любовью. У нас возникла проблема с енотами. Мы частенько играли в карты с мамой и папой.

И мы забеременели.

В полдень 12 января, в понедельник, Лорри проснулась после трех часов сна oт болей в нижней части живота. Какое-то время полежала, считая схватки. Нерегулярные и редкие.

Поскольку оставалась ровно неделя до наиболее вероятной даты родов, она предположила, что у нее ложные роды.

То же самое случилось с ней и тремя днями раньше. Тогда мы поехали в больницу… и вернулись домой, по-прежнему с ребенком в ее чреве.

Схватки были достаточно болезненными, чтобы помешать ей снова заснуть. Осторожно, чтобы не разбудить меня, она выскользнула из кровати, приняла ванну, оделась, спустилась на кухню.

Проголодалась, несмотря на периодические боли в нижней части живота. Сев за кухонный стол, читая рекомендованный мною детектив, съела кусок шоколадно-вишневого торта, потом два куска kugelhopf [40] . В последующие несколько часов схватки не стали более болезненными или регулярными.

За окнами белые облака затеняли небо. Снег неторопливо падал на деревья, двор.

Поначалу Лорри не обратила особого внимания на снег. В обычном январе он идет чуть ли не каждый день.

Я проснулся в начале пятого, принял душ, побрился, спустился на кухню, когда день уступал место ранним зимним сумеркам.

Все еще за столом, дочитывая последнюю главу детектива, Лорри ответила на мой поцелуй, когда я наклонился к ней, лишь на мгновение оторвав взгляд от страницы книги.

— Эй, бог пирожных, отрежь мне кусок streusel [41] .

Во время беременности она пристрастилась к выпечке, но больше всего ей нравился streusel с кофейной начинкой и различные разновидности kugelhopf.

— Ребенок родится со знанием немецкого, — предсказал я.

Прежде чем взять торт, я посмотрел в окно в двери черного хода и увидел, что на заднем крыльце снега насыпало аж шесть дюймов.

— Синоптики опять ошиблись, — заметил я. — На легкий снежок никак не похоже.

Увлеченная книгой, Лорри не заметила, как повалил снег.

— До чего красиво, — сказала она, взглянув в окно на белоснежную пелену. А через полминуты замерла на стуле. — Ах-ох.

Начав резать streusel, я подумал, что ах-ох относится к динамичной развязке книги, которую она читала.

Но потом она, сцепив зубы, застонала, а книга выпала у нее из рук.

Я повернулся и увидел, что она бледная, как снег за окнами.

— Что не так?

— Я подумала, опять ложные роды.

Я вернулся к столу.

— Когда это началось?

— Примерно в полдень.

— Пять часов тому назад? И ты не разбудила меня?

— Болело лишь в нижней части живота, как в прошлый раз, — объяснила Лорри. — А теперь…

— Болит весь живот?

— Да.

— И спина тоже?

— Да.

Симптоматика однозначно указывала, что на этот раз роды настоящие.

Я замер, но лишь на секунду. Страх уступил место радостному волнению: мне предстояло стать отцом.

Страх остался бы со мной, если бы я знал, что наш дом находится под постоянным наблюдением, а высокочувствительный микрофон, установленный на кухне, только что передал наш разговор слушателю, который расположился в двухстах ярдах от дома.

Для женщины, рожающей впервые, начальная стадия родов в среднем длится двенадцать часов. Времени нам хватало. Больница в каких-то шести милях от нас.

— Я уложу вещи во внедорожник, — сказал я. — Ты дочитывай книгу.

— Дай мне кусок streusel.

— Можно ли есть на первом этапе родов?

— Что ты такое говоришь? Я умираю от голода. Буду есть, пока не рожу.

Дав Лорри отрезанный кусок streusel, я поднялся наверх, чтобы взять заранее собранную для нее сумку. Поднимался по лестнице осторожно, а спускался, останавливаясь на каждом шагу. Не тот был момент, чтобы упасть и сломать ногу.

После трех лет нашей совместной жизни я уже не был таким увальнем, как прежде. Похоже, позаимствовал у Лорри толику ее энергичности, грациозности, изящества.

Тем не менее и по пути в гараж я проявлял предельную осторожность, внимательно смотрел под ноги и облегченно вздохнул, поставив сумку в багажное отделение нашего «Форда Эксплорер».

У нас также был и «Понтиак транс эм» модели 1986 года. Ярко-красный, с черной отделкой салона. В нем Лорри смотрелась восхитительно.

Приподняв ворота гаража на несколько ярдов, обеспечив тем самым приток свежего воздуха, я завел двигатель «Эксплорера». Хотел, чтобы машина согрелась к тому моменту, когда в нее сядет Лорри.

После снегопада, который был четырьмя днями раньше, пусть и не такого сильного, как сегодня, я поставил на колеса цепи. А потом решил их не снимать.

И теперь этим очень гордился, потому, что отпала необходимость надевать их на колеса сейчас, тратя на это драгоценное время. Благодаря моей прозорливости поездка в больницу не предвещала никаких сложностей.

Под влиянием Лорри я постепенно стал неисправимым оптимистом. Что ж, в тот вечер мне пришлось расплачиваться за мой оптимизм.

В прихожей между гаражом и кухней я скинул туфли и надел лыжные ботинки. Снял с крючка на стене куртку с капюшоном, быстро натянул на себя.

Такую же куртку отнес на кухню для Лорри и нашел ее около холодильника. Она стонала.

— Боль усиливается, когда я двигаюсь, и чуть от пускает, когда я стою или сажусь.

— Тебе нужно только дойти до «Эксплорера». А в больнице тебя сразу уложат на каталку.

Усадив ее на переднее пассажирское сиденье и закрепив ремни безопасности, я вернулся в дом. Выключил все лампы. Через прихожую прошел в гараж, запер за собой дверь.

Про пистолет калибра 9 мм я не забыл. Просто подумал, что он мне не понадобится.

От второго из моих ужасных дней меня отделяла неделя. Поскольку с первым днем дедушка Джозеф попал в десятку, у меня не было оснований подозревать, что со вторым он ошибется или что из шести ужасных дней он назвал только пять.

Когда я сел за руль «Эксплорера», Лорри сказала:

— Я люблю тебя больше всех пирогов и кексов.

На что я тут же ответил:

— Я люблю тебя больше крем-брюле и лимонного торта.

— Ты любишь меня больше мангового заварного крема?