Книга Опасная дружба, страница 27 – Катя Брандис

– Ваши люди были не слишком вежливы.

В трубке послышался смех – резкий, словно острый нож.

– Да неужели? Нужно будет их пожурить. Знаешь, твой отказ меня очень разочаровал. Вчера я хотел тебе кое-что показать – в надежде, что ты передумаешь.

– И что же? – спросил я, хоть и не был точно уверен, что хочу это знать.

– Оборотней, которых за последние недели уничтожили в Скалистых горах. Охотники убили. Просто застрелили.

Желудок свело судорогой. Нет, мне эти смерти тоже небезразличны. Но что именно он хотел мне показать? Положенные в ряд окровавленные тела? А что, если там кто-то из моей семьи?! Я задохнулся от ужаса. Нет-нет, это невозможно!

– Почему вам нужен именно я? У вас же наверняка достаточно помощников.

– Да, и с каждым днём их становится всё больше. Не далее чем вчера ко мне примкнули два оборотня-пумы с острова Ванкувер. Но у нас с тобой очень много общего, и меня сильно заденет, если ты не передумаешь. У тебя всего два пути: или ты встаёшь на мою сторону, или…

Он не договорил. У меня по телу побежали мурашки: моя жалкая человеческая шерсть пыталась встать дыбом. «Всё в порядке, не нервничай: здесь, в школе, ты в безопасности, – успокаивал я себя. – Тут ты на своей территории».

– Мне очень жаль, но я не могу.

Последовало ледяное молчание. Надо было положить трубку, но я словно окоченел.

На этот раз Эндрю Миллинг сохранил спокойствие.

– Ты недооцениваешь мои возможности, у меня есть способы заставить тебя передумать, – сказал он. – Если ты не одумаешься и не примкнёшь ко мне, случится нечто страшное, что разобьёт тебе сердце, и виноват в этом будешь только ты.

Я не мог выдавить из себя ни слова. Что разобьёт мне сердце?! Что он задумал?!

– Ты ведь не догадываешься, что я хотел сказать тебе при встрече, – продолжал Миллинг. – Ну что ж, могу сказать сейчас.

Я молчал. Хочу ли я это услышать? Или лучше сразу нажать кнопку и выбросить мобильник в туалет? Я вдруг почувствовал себя ужасно одиноким: ах, если бы здесь был Брэндон, мой спокойный и сильный друг!

– Не знаю, интересуют ли тебя ещё твои настоящие родители. Я тут от нечего делать попытался их найти. Тебе интересно, что мне удалось узнать?

Меня окатила горячая волна страха вперемешку с радостным ожиданием.

– Да, – слетело с моих губ помимо моей воли.

– Я так и думал. Есть хорошая новость и плохая новость. С какой начать?

– С хорошей, – прошептал я, на большее не хватило сил.

– Они живы.

Хвала небесам! Я скорчился на стуле, коснувшись лбом деревянной поверхности стола. Мама, папа и Мия живы! Спасибо, спасибо, спасибо! Вслух выговорить я этого не смог: горло перехватило. Комната плыла у меня перед глазами, я ничего больше не видел: из глаз текли слёзы.

– Ну а теперь плохая новость, – голос Миллинга звучал холодно и злорадно. – Я сжал телефон. – Они до сих пор сердятся на тебя. Особенно отец. Он очень разочарован, что ты теперь среди людей, и считает тебя предателем. Короче говоря, родители не желают тебя видеть.

– Что? – не понял я.

Ну да, мы с отцом в самом деле поссорились, и это доказывало, что Миллинг действительно говорил с моими родителями. Но неужели они меня до сих пор не простили?

– Это неправда.

– Да неужели? А что же тогда правда? Только то, что тебе нравится?

– Вы хотите меня обдурить, – выпалил я.

– Ты отказался от них так же, как отказался от меня. Ты думаешь, такое прощают?

Мне хотелось сломать телефон. Я уже знал, что и в обличье человека обладаю недюжинной силой: я мог бы запросто раздавить его в руке. Но я хотел узнать ещё кое-что:

– Где сейчас мои родители? Они в Йеллоустонском заповеднике?

Он снова засмеялся, на этот раз с издёвкой:

– Ты что, забыл, Караг? Ты же упустил свой шанс! Мне не часто отказывают, а ты только что отказал мне во второй раз.

– Потому что вы намерены вредить людям! – прорычал я, терпение моё кончилось. – Но я предупрежу людей! Они узнают, кто вы такой!

Короткие гудки. Он положил трубку.

Я был весь в холодном поту. Дрожащими руками я сорвал футболку, бросил её на пол и полез в шкаф за чистой. Нашлась одна, последняя – лежала скомканная в дальнем углу полки.

Шатаясь, я вышел из комнаты, на двери которой огромными солнечными буквами было написано «КАРАГ». Я медленно переставлял ноги, стараясь не упасть, и выл в голос. Мне было так же плохо, как в тот день, когда я сбежал из школы и меня чуть не подстрелили. Сначала я хотел пойти к Холли и Брэндону и всё им рассказать, но потом инстинкты подсказали мне другой путь. Есть только один человек, который может – и, главное, хочет – мне помочь.

Это Джеймс Бриджер.

Его квартира находилась на том же этаже, только в другом крыле. На двери вместо имени красовалась старая табличка с техасским автомобильным номером. Я постучал в дверь. Тишина. Я осторожно нажал на ручку, и дверь подалась, она была не заперта.

– Мистер Бриджер? – осторожно позвал я.

Просунув внутрь голову, я учуял запахи книг, металла и пластика. Я оглядел комнату. На письменном столе громоздились три монитора и фотография темноволосой женщины с маленьким мальчиком на руках. Малыш смеялся. Мой взгляд скользнул дальше, к дивану, где лежали разобранные на части электронные приборы и пачка распечаток. На полках рядом с диваном теснились путеводители по двум десяткам стран, стереосистема и горшок с кактусом.

Наверное, Бриджер на улице. Мне нужно его найти!

Спотыкаясь, я вернулся в свою комнату, распахнул окно – и тут же превратился в пуму. Опираясь на большие мягкие лапы, я выбрался по поросшим травой гранитным блокам наружу, в ночь. Вскоре я почуял запах Бриджера: он в обличье койота направился к реке. Он тоже меня учуял и, легко ступая по снегу, подбежал ко мне.

– Караг, тебе же нельзя выходить из здания школы, – услышал я в голове его удивлённый и сердитый голос.

Я подполз к нему и свалился без сил. Просто сидел скорчившись на холодной голой земле под какой-то сосной, не представляя, что когда-нибудь снова смогу подняться.

– Он сказал, что нашёл моих родителей, он сказал – они не желают меня видеть…

Бриджер тут же всё понял:

– Не верь ему. Не верь этому подлецу, он лжёт!

Он присел рядом со мной и коснулся острой мордой моего плеча. В обличье человека он бы меня обнял – и странным образом именно это меня доконало. Ведь его расположение так много значило для меня. Я доверял ему больше всех в этой школе.