Книга Черный Оборотень и другие ужасные истории, страница 32 – Ольга Дзюба

– Отлично, – заверил я, и мама обрадовалась.

Послезавтра! Значит, завтра я еще дома.

Позвонил Сережка – он, оказывается, в травму ездил. На физ-ре ребята в волейбол играли, и в Сережку мячом угодили, хоть он и на скамейке сидел. Он свалился, и прямо на руку. Сказали, что трещина в запястье.

– Это не перелом, – объяснил Сережка. – Но руку забинтовали и сказали, чтобы не нагружал, а то дальше треснет. И болит…

– Болит? – я обрадовался. – Прийти можешь?

– Ладно, приду.

Я положил трубку и стал ждать друга. Вот и есть, кого полечить!

Сережка пришел быстро. Правая рука у него забинтована, и к тому же под глазом фингал здоровенный.

– А это откуда? – удивился я.

– От мяча, – пояснил он. – Не успел увернуться. Я же не умею ускоряться!

– Садись, – предложил я, и сам уселся на пол, обхватив коленки.

Сережка вытаращился на меня:

– Ты чего?

– Ничего. Хочешь, чтобы рука не болела?

– Ну, в общем, да. Хотя – пусть будет забинтована: письменные задания можно не делать. Главное – чтобы не болело.

– Тогда сиди и жди.

– Чего ждать? – удивился он, но на стул сел.

Я принял позу шара, вызвал светящийся образ шара, потом решил, что трещина – это не царапина, и увеличил его размеры. Теперь шарик выглядел как мелкий абрикос. Я решил, что этого хватит, и сказал: «Грруув».

И открыл глаза.

Сережка сидел и смотрел на меня.

– Ну как? – спросил я его шепотом.

– Не знаю, – тоже шепотом ответил он. – Вроде не болит.

– Не болит или вроде?

– Не знаю.

Он осторожно пошевелил рукой и пожал плечами. Ну вот! Не делать же рентген, чтобы выяснить – помогло или нет? И тут меня осенило:

– А от синяка хочешь избавиться?

– Конечно!

Я снова закрыл глаза. Наверное, синяк – пустяковое дело. Так что я снова вызвал маленький шарик и направил его в глаз Сережки. Но шарик никуда не делся. Он так и висел у меня перед закрытыми глазами.

Что такое? Но ведь в первый раз все получилось!

Я снова сосредоточился и снова попытался послать маленький шарик в Сережкин синяк. И опять не вышло. Может, я делаю что-то не так? Жаль, что спросить не у кого!

Я с досады сказал «Гррумм» и, когда шарик увеличился, произнес «Грруув». И шарик пропал.

А когда я открыл глаза, у Сережки уже не было никакого фингала.

– Вот здорово! – обрадовался я. – Получилось!

Сережка поморгал и пошел к зеркалу. И даже когда увидел, что синяк прошел, никак не мог поверить в это. Нажимал, растягивал кожу, щурился.

– Да нет ничего! – хохотал я. – Можешь поверить. Я себе горло сегодня так вылечил. Классно, да?

– Это что, в книге новые странички появились? – догадался он. – И что там?

– Как лечить себя и других. Себя я уже пробовал, теперь и других умею.

– Обалдеть! – Сережка никак не мог прийти в себя.

Мы еще немного посидели, я маскировку с ним проверил, потренировался в «Силе ветра», а когда Сережка ушел домой, отправился к компьютеру. Там уже было письмо от Виолы. Но ничего нового в нем не было. Она просто спрашивала: я не нашел дорогу в Логово или вообще не приходил в Лес?

Я сказал, что в Лес не попал, но как это у меня получается – не знаю. И еще я сказал – что тот Волк, с которым дружил ее отец, наверное, мой папа.

Я ждал ответ, ждал и уснул прямо у стола. Пришла мама, удивилась, что я тут сплю, заставила все выключить и погнала меня в кровать. И сказала, что раз я скоро уезжаю, то завтра в школу ходить не обязательно. Я еще успел удивиться, что мама разрешила в школу не ходить, и тут же провалился в сон.

Сон был странным. Узкая длинная пещера, дрожащие тени от факелов под низким сводом. Это все похоже на подземный ход. Летучая мышь проносится мимо, попискивая. Я шарахаюсь от нее и чуть не падаю. Но нет, удержался – и иду дальше.

Ход длинный и кажется бесконечным. Постепенно он расширяется, при этом становится холоднее. Сверху капает вода. Она попадает на факелы, горящие у стен, факелы начинают потрескивать, свет дрожит, и тени проносятся везде, словно призраки.

Что я тут делаю?

Выхожу на середину довольно просторной пещеры и понимаю – это не пещера, а зал. Пол каменный, по стенам какая-то мебель – сундуки, шкафы. Правда, подробности плохо видно – все-таки свет очень неясный. А посреди зала стоит здоровенная тумбочка. Она выглядит так, как будто ее делали из целого ствола. Сверху доска положена, а сбоку полукруглая дверца с огромным висячим замком на ней. И я понимаю, что мне надо обязательно открыть именно эту дверцу.

Ключа нет. Осмотревшись по сторонам, я хватаю первый попавшийся камень и бью по замку изо всех сил. Замок отлетает, дверца медленно, со скрипом открывается, оттуда бьет ослепительный свет, и я…

…открываю глаза.

По потолку проносятся ночные тени, в комнате тишина. Я дома. Значит, опять не попал в Логово! И я снова засыпаю.

Утром проснулся поздно – в десять. Ого! Почти как в каникулы. Встал, пролистал книгу – ничего нового. Я помнил, как Витя усмирил банду Вадика, и понимал – в книге есть еще много всякого. Может, она считает, что управлять людьми и заниматься внушением мне еще рано? Жаль. Было бы здорово: говоришь какому-нибудь придурку, чтобы он шел куда подальше, и он больше близко не подходит.

А пока придется в крайнем случае маскироваться. Ну, и это сгодится. По крайней мере, в лагере никто меня не обидит.

…Какой длинный это был день! Читать я не хотел – никакие выдуманные приключения не могли сравниться с моими реальными. По телевизору тоже ничего интересного не было. Правда, в новостях сказали, что сразу несколько человек попали в больницу в состоянии комы. Совершенно здоровые люди уснули вечером, а утром не проснулись. Лежат, дышат, но не просыпаются. Так что телевизор я выключил.

Наконец позвонил Сережка.

– Ты еще дома?

И голос у него встревоженный.

– Дома. Завтра уезжаю.

– Сейчас приду, – пообещал он и бросил трубку.

Я обрадовался – наконец-то! Можно будет узнать, как его родители отнеслись к пропаже синяка и болит ли рука. Вот только голос у него какой-то… Может, случилось что? Ладно, сейчас узнаю.

Ждать долго не пришлось: Сережка примчался через две минуты.

– У тебя все в порядке? – с порога спросил он.

– Нормально, – удивился я. – А, что в школу не пришел? Так это мама разрешила прогулять. Говорит, все равно в лагерь…