Книга Самый темный вечер в году, страница 29 – Дин Кунц

— Я не нахожу парней сексуальными, — Бобби нахмурился. Положил обе руки на руль, выпрямился. — Ты находишь парней сексуальными?

— Нет. Черт, нет. Что ты несешь?

— А кто этот Вон Лонгвуд? — спросил Бобби.

— Это не человек. Мой аватар. Во «Второй жизни».

— Я ничего об этом не знаю.

— Я же тебе рассказывал. Или ты не слушал?

— Ты постоянно о нем говоришь.

— А ты никогда не слушаешь. Он — аватар, мой виртуальный двойник, моя вторая личность. Он — это я, я — это он.

Щурясь от яркого пустынного солнца, они свернули с трассы.

— Мне кажется, это извращение.

— Никакое не извращение, — возразил Верн. — Скорее перевоплощение, игра, как в театре.

— Я слышал о тех двух геях. Один переодевался медсестрой, другой — нацистом, а потом они начинали игру.

— Тут другое. Круче. Зайди в Интернет, на сайт «Вторая жизнь», разберись, что к чему.

— Не нужен мне Интернет. У меня уже есть жизнь, и она забита до предела. Не нужна мне выдуманная жизнь.

Верн усмехнулся.

— На следующей развилке налево.

Вдоль сухого русла реки росли тополя и кусты дикого олеандра, но на холмах из камня и песка они видели только хилые мескитовые деревья, шалфей и выгоревшую траву.

— И сколько ты заплатил за свой волшебный летающий автомобиль? — вопрос Бобби сопроводил ухмылкой.

— Сто пятьдесят тысяч линденских долларов, — с гордостью ответил Верн, пусть и чувствовал, что над ним насмехаются.

— А что такое линденский доллар?

— Это деньги, которые ты покупаешь, чтобы тратить во «Второй жизни». «Линден лабс» — компания, создавшая сайт «Вторая жизнь».

— И сколько это в настоящих деньгах?

— Шестьсот долларов.

— Ты заплатил шестьсот баксов за мультяшную тачку? Неудивительно, что в реальной жизни ты ездишь на лузермобиле.

У Верна едва не вырвалось: «Моя вторая жизнь и есть реальная», но он знал, что такому филистимлянину, как Бобби, этого не понять.

Поэтому он задал вопрос:

— А какой ты настоящий, Бобби Онионс или Барни Смолбург?

Правые колеса цапанули гравийную обочину, но тут же вернулись на асфальт.

— Сукин ты сын, — процедил Барни-Бобби. — Ты меня вычислил.

— Перед тем как предложить кому-то работу, я узнаю о нем все. Ты изменил имя и фамилию за два года до того, как получил лицензию частного детектива. Я знал об этом, прежде чем предложить тебе наше первое дело.

— Это военизированная профессия, — повторил Барни-Бобби. — Имя и фамилия имеют значение.

— Может, ты и прав. Барни Смолбург — это не для крутого парня.

— В сравнении с Верноном Лесли звучит хоть куда.

— Примерно через полмили поверни направо.

Кактусы цеплялись за засыпанный песком каменистый склон. Игольчатые тени все удлинялись, по мере того как солнце скатывалось к океану на западе.

— Давай договоримся, — нарушил затянувшуюся паузу Барни-Бобби. — Ты никому не говоришь, что я сменил имя, а я перестаю подначивать тебя насчет Вона Лонгвуда.

— Звучит неплохо.

— Ты принадлежишь к старой школе, я — к новой, — продолжил Бобби, — но я очень тебя уважаю, Верн.

Конечно, Бобби врал насчет уважения, но Верна это не волновало. Теперь плевать он хотел на то, что думали люди о его первой жизни. Он знал, где от нее укрыться, и там у него были крылья.

— Так что за история с этой телкой? — вернулся Бобби к интересующей его теме.

— До этой жизни у нее была другая. Она скрывается под фамилией Редуинг.

— Скрывается от кого?

— Не знаю. Но они вышли на нее. И наняли меня, чтобы я нашел все доказательства прошлой жизни, которые она хранила у себя, и забрал их.

— Какие доказательства?

— Документы, фотографии.

— Зачем их забирать?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Тебе, мне, любому хорошему детективу просто свойственно любопытство.

— Меня интересует лишь одно — хорошая оплата.

Следуя указаниям Верна, Бобби свернул на узкую, когда-то асфальтированную дорогу. Соответствующие службы, похоже, про нее и думать забыли, потому что сквозь трещины уже проросла трава.

— Оружие взял? — спросил Бобби.

— Мы же не в кино, Бобби. В реальной жизни ты слышал хоть об одном частном детективе, которого застрелил клиент?

— Такое всегда может случиться.

— Скажи лучше, случалось хотя бы один раз?

— Одного раза достаточно, чтобы отправиться на тот свет, — Бобби похлопал себя по левому боку. — Я вот прихватил с собой пушку.

— Я не хотел спрашивать. Подумал, а вдруг у тебя здоровенная опухоль или что-то в этом роде.

— Ерунда. Пистолета не видно. Он в плечевой кобуре, и я попросил портного поработать с пиджаком.

Дорога взобралась на вершину холма. Перед ними лежала огромная равнина.

Внизу, в четверти мили от них, стояли куонсетские ангары [15] различного размера, некоторые очень большие. Многолетнее абразивное воздействие песка не прошло даром: под лучами солнца металл ангаров не сверкал, стал тускло-серым.

— Что это? — спросил Бобби, снимая ногу с педали газа.

— Раньше было что-то военное. Теперь все заброшено. Слева бункеры для оружия. Казармы, склады. Земля здесь ровная и очень твердая. Идеальный природный аэродром. Не пришлось даже заливать бетоном взлетно-посадочную полосу.

За зданиями стояла двухмоторная «Сессна».

Сухая трава терлась о днище теряющего скорость «Лендровера».

Мужчина вышел из открытых ворот одного из ангаров.

— Должно быть, он, — сказал Верной Лесли.

Харроу открывает врезной замок, распахивает дверь, отступает назад и в сторону, давая возможность пройти Лунной девушке с подносом, следом за ней перешагивает порог.

Все три окна закрыты ставнями, которые обычно используются при сильных грозах и ураганах. Ставни старые, потрескались и рассохлись, так что кое-где свет пропускают.

Полоска золотого света режет тень надвое. Другая падает на граненую хрустальную вазу. В гранях свет меняется на красный, и кажется, что ваза утыкана окровавленными шипами.

Но, главным образом, комната освещена бронзовой лампой, которая стоит на большом столе. За ним и сидит ребенок.