Книга Слезы дракона, страница 72 – Дин Кунц

Взрыхлив пальцами землю, он, однако, обнаружил в куче комки слипшихся листьев, подобные тем, что нашел в спальне Ордегарда. Трава, камни, мертвые земляные черви. Набрякшая от влаги, почти полностью сгнившая коробка из-под сигар. Оборванные корни, сломанные веточки, тонюсенькие косточки скелетика длиннохвостого попугая, включая хрупкое кружево одного из прижатых к тельцу крыльев. Гарри и сам толком не знал, что именно ищет: может быть, вылепленное из земли, подобно руке, обнаруженной ими в квартире Рикки, сердце, еще пульсирующее странной и зловещей жизнью.

Сев в машину, он завел мотор и включил печку. Холод глубоко проник в его душу. Ожидая, когда придет вожделенное тепло и не сводя глаз с черного холмика земли на темной лужайке, Гарри рассказывал Конни легенду о големе, мстительном чудище, вылепленном из земли. Она слушала его не перебивая, напрочь отбросив прежний свой скептицизм, так мешавший ей раньше, у себя на квартире, толком вникнуть в его горячий, но бессвязный рассказ о вполне реальной возможности существования социопата, обладающего сверхпсихическими способностями и демонической силой, могущей возействовать на других людей.

Кoгдa он закончил, она уточнила:

- Выходит тогда, чтобы убивать, он создает себе големов, а сам при этом отсиживается где-нибудь в полной безопасности.

- Скорее всего, так.

- А големов лепит из земли.

- Или песка, или растений - из чего угодно, из любого подручного материала.

- Создает их силой разума?

Гарри промолчал.

- Силой разума или с помощью какого-нибудь волшебства, как в сказке?

- Господи, да я-то откуда знаю. Мне и самому все это кажется невероятным.

- И тебе все еще кажется, что он к тому же способен вселяться в других людей и использовать их как марионеток?

- Скорее всего, нет. Во всяком случае, на этот счет у нас пока не было прямых доказательств.

- А Ордегард?

- Думаю, между ним и Тик-таком нет никакой связи.

- Да? Но ведь ты же сам настаивал, чтобы мы поехали в морг, так как тебе казалось…

- Правильно, казалось раньше, но не теперь. Ордегард - это самый обычный, доморощенный псих эпохи первого пришествия. Я как вырубил его вчера на чердаке, так этим все и кончилось.

- Но Тик-так же объявился здесь, в доме Ордегарда…

- Объявился потому, что мы здесь ошивались. Каким-то образом он умеет нас находить. Благодаря нам он и явился сюда, а не потому, что как-то был связан с Джеймсом Ордегардом.

От печки упруго дул горячий воздух. Его струи, обтекая Гарри со всех сторон, не могли, однако, растопить лед, разовавшийся, как ему казалось, у него в душе.

- В разное время в течение нескольких часов мы просто-напросто напоролись на двух разных психов,- продолжал Гарри. - Сначала на Ордегарда, а потом на этого. Просто нам сегодня здорово не повезло, вот и все.

- Зато есть шанс попасть в книгу рекордов, - хмуро сострила Конни. - Но, если Тик-так - не Ордегард, чего ему от тебя-то надо? Почему он хочет убить именно тебя?

- Понятия не имею.

- У тебя на квартире, перед тем как сжечь ее, разве не он сказал тебе, что стрелять в него не значит покончить с ним?

- Да, что-то в этом роде. - Гарри силился вспомнить что еще орал ему голем-бродяга, но тщетно. - Насколько я помню, он даже и не называл имени Ордегарда. Это я сам решил… Нет. Ордегард, скорее всего, ложный след.

Он боялся, что теперь она может спросить, а как им напасть на нужный, правильный, след, который выведет их на Тик-така. Но Конни, сообразив, видимо, что ему и самому хотелось бы это знать, не стала припирать его к стенке.

- Ну и жарища, - сназала она.

Гарри убавил тепло в печке. Но внутри него лед так и не растаял. В блеклом свете приборного щитка он вдруг обратил внимание на свои руки. Они были сплошь покрыты грязью, словно руки человека, живьем закопанного в могилу, который только что с большим трудом выкарабкался наружу.

Подав "хонду" немного назад, Гарри выехал из подъездной аллеи и стал осторожно выбираться из крутых холмов Лагуны. Улицы в этой части города были совершенно безлюдны в столь поздний час. В большинстве домов свет был уже погашен. И казалось, что они едут по современному городу- призраку, жители которого куда-то бесследно исчезли, как канули в небытие члены экипажа старинного парусника "Мери Селеста": пустые койки в темных домах, включенные телевизоры в опустевших квартирах, еда, оставленная нетронутой на тарелках в притихших кухнях, где некому садиться за вечернюю трапезу.

Взгляд его упал на часы на приборном щитке: 12:18. До рассвета оставалось чуть больше шести часов.

- Я так устал, что мысли в голове путаются, - пожаловался Гарри. - А, черт бы меня побрал, думать надо, обязательно надо.

- Давай поедем куда-нибудь, выпьем кофе, да и поесть бы не мешало. Надо хоть немного прийти в себя.

- Давай. Куда поедем?

- В "Грин-Хаус". На прибрежном шоссе. Он в это время еще открыт.

- "Грин-Хаус". Знаю, бывал там.

Пока они спускались с очередного крутого холма, оба молчали, затем Конни сказала:

- Знаешь, что меня больше всего поразило в доме Ордегарда?

- Что?

- Он напомнил мне мою собственную квартиру.

- Да? Каким же образом?

- Не валяй дурака, Гарри. Ты же собственными глазами видел и то и другое.

Гарри и сам заметил это сходство, но не хотел придавать этому значение.

- У него все же гораздо больше мебели, чем у тебя.

- Не намного. Никаких безделушек, ничего из так называемых декоративных вещей, никаких семейных фотографий. Одна картина у него, одна у меня.

- Но существует и значительная, я бы сказал, огромная, разница: у тебя висит плакат, в основе которого вид, снятый парашютистом с высоты птичьего полета, яркий, жизнерадостный, когда смотришь на него, испытываешь ощущение парения, свободы, прямо противоположное тому, которое чувствуешь, когда смотришь на этого вурдалака, пожирающего труп.

- Я в этом не уверена. Картина в его спальне говорит о смерти, о человеческой судьбе. Мой плакат тоже, как мне кажется, больше грустный, чем жизнерадостный. Он фактически тоже говорит о смерти, о том, как падаешь и ждешь, ждешь, когда же наконец раскроется парашют, а он не раскрывается.

Гарри, оторвавшись от дороги, перевел на нее взгляд. Конни не смотрела на него. Голова ее была запрокинута назад, глаза закрыты.

- Ты такая же самоубийца, как и я, - буркнул он.

- Тебе-то откуда это известно?

- Известно.

- Ни фига тебе не известно.

Притормозив на красный свет перед въездом на прибрежное шоссе, он снова повернулся в ее сторону. Глаза ее все еще были закрыты.