Книга Серые земли Эдема, страница 57 – Евгений Кривенко

Так что загрузил меня по полной программе.

Прелести вечерней тренировки я вкусил в тот же день. Сначала разминка, потом на мороз для лыжной пробежки. Настоящей пробежки, так что пот заливал глаза, а Марат вдобавок заставлял разговаривать на бегу. Затем снова спортзал: прыжки с разбега, через стул, через пригнувшегося Марата… Потом падения и кувырки, упражнения с гирями, махание обрезком стальной трубы… Про отжимания с приседаниями говорить нечего.

До квартиры я еле дополз и распластался на тахте. В голове болезненно стучало: на кой чёрт это надо? Ответ напрашивался: терпи, если хочешь выжить.

Жизнь пошла странная: до обеда лекции и семинары (как раз стали проходить Фридриха Ницше), а вечером занятия с Маратом — или тренировка на два часа с лишним, или занятия по стрельбе и разным зубодробительным искусствам. Американцы отбыли, Марату видно нечего стало делать, вот и обрадовался ученику.

После занятий в спортзале я часто вспоминал Ницше: «Поистине, друзья мои, я хожу среди людей, как среди обломков и обрубков человеческих тел». Таким обломком я себя чувствовал, ковыляя домой на одеревенелых ногах. Хотя Ницше имел в виду другое: современные люди — лишь жалкие обрубки того грядущего Сверхчеловека, о котором он мечтал…

Как-то после лекции о влиянии Ницше на мировую культуру я отправился в спортзал, где Марат стал учить меня прикладной философии: как помочь ближнему если не стать Сверхчеловеком, то хотя бы вернуть человеческий облик.

— Если собеседник не понимает слов, то хорошим аргументом, особенно когда полезут в забегаловке — является обыкновенная бутылка. Хватаешь за горлышко, разбиваешь, и получается «розочка». Кстати, обо что лучше разбивать?

Я пожал плечами, которые побаливали после стрельбы с обеих рук:

— Ну, о край стола.

Марат неодобрительно хмыкнул:

— Сразу видно, что учился на философском. Там учат абстрактному гуманизму, а гуманизм должен быть конкретный. Одному человеку ты не уродуешь лицо, а гуманно отключаешь бутылкой по голове. Когда бутылка разбивается, один твой противник лежит и отдыхает, а ты с «розочкой» в руке готов продолжить разъяснительную беседу. Только осторожнее с шампанским, бутылкой из-под него и убить можно. Лучше тара из-под крепких напитков: водки, коньяка, на худой конец пива… А теперь займёмся применением «розочки». Ею можно поймать лезвие ножа, ткнуть противника в лицо…

Для практики я разбил с десяток бутылок (пришлось сходить домой за пивными) — к сожалению, не о голову Марата, а безответного манекена.

Подметая осколки, я размышлял, как уязвим человек и как много придумано способов, чтобы убить его или искалечить. Недаром Ницше писал: «Зло есть лучшая сила человека». Но таков наш мир, весь соткан из противоречий. Утром философствуешь, а вечером учишься, как пырнуть человека ножом.

— Убивать без нужды не надо, — продолжал втолковывать азы прикладного гуманизма Марат. — Сунь нож в промежность лезвием кверху, что-нибудь да разрежешь. А с рассечёнными яйцами агрессия сразу пропадает…

Я сразу и практиковался — естественно, на манекене, благо ему между ног отрезать было нечего.

Но всё-таки главное внимание Марат уделял стрельбе из пистолета. В основном пневматического, но иногда из «Макарова» или ИЖ-71… Сначала запястья сильно болели, потом стали привыкать.

В общем, я возвращался измотанный, но на следующий день снова заставлял себя идти на тренировку. Повторял про себя слова Ницше: «Тому будет приказано, кто не может повиноваться самому себе». Чем хороша философия — всё можно обосновать.

Болевшие мышцы донимали настолько, что даже тоска по Кире отступила.

Зима подходила к концу, солнце всё дольше стояло в голубом небе, но как медленно тянулось время! «То, что она не может разрушить время и жадность времени — вот в чём уединеннейшая скорбь воли».

Время… Кто-то говорил мне о власти над временем…

Поскольку я общался в основном с Маратом и безголосыми манекенами, то почти забыл о Романе. Но как-то мой истязатель уехал на очередные сборы, и я, купив вяленого сига и пива, нагрянул к приятелю в гости. Солнышко стало пригревать, с крыши капало, и карниз за окном мокро блестел.

Я отхлебнул «Балтики»:

— Как твоя работа? — Сколько сортов пива в магазине, и все на один вкус.

— Нормально. — Роман разодрал сига, янтарно лоснящегося под солнцем. — Ту установку мы отправили, но сейчас собираем другую. Клима выписал новый плазмотрон, ребята паяют схемы, а я занимаюсь теорией.

— Не теорию единого поля ваяешь? — Я с удовольствием закусил пиво желтоватым полупрозрачным балыком.

Роман глянул настороженно:

— Может и так. Это вполне может оказаться базовой энергией, только характеристики частиц не могу экспериментально исследовать. Строю теоретическую модель. Похоже, есть два вида частиц. Первые составляют тёмный луч и живут относительно недолго. Но при взаимодействии с поверхностью образуется второй вид частиц, эти живут гораздо дольше. Ещё я как будто нащупал механизм их связи с фотонами, но это такая заумная математика… В принципе возможна система уравнений, которая свяжет все элементарные частицы.

Я допил пиво и пробормотал:

— То, что не удалось Эйнштейну?

Роман махнул рукой:

— В его время не накопили достаточно материала. Сейчас такую теорию создать легче.

Я поглядел на него внимательнее. Лохматые светлые волосы, серо-голубые глаза, лицо треугольное и грубо вытесанное — красавцем не назовёшь. Девчонки в нашем классе игнорировали Романа, хотя и он не обращал на них внимания, погружённый в книги. И всё же было в его лице что-то, наверное, ещё от древних арийцев — бесшабашность и упрямство. Пожалуй, он лучше смотрелся бы не за компьютером, а на коне и с мечом в руке…

— Ладно, Нобелевку ещё обмоем, — спохватился я. — А как дела в институте, куда отправили установку?

Роман доедал сига, желваки ходили под бледной кожей.

— Всё путём, — промямлил он. Отложил обглоданный хребет и надолго припал к пиву. Потом продолжал: — Спасибо Климе, у него там директор закадычный приятель. Нашу конструкцию доработали и испытали, причём с самолёта. Действует! А теперь собираются поставить на спутник. Чтобы установить дальность действия, у нас это так и не получилось. А заодно произвести впечатление на правительственную комиссию. Как раз есть квота на один запуск. Подробностей не знаю, но как будто поработают с орбиты по двум или трём полигонам. — Он мечтательно поглядел в голубое весеннее небо. — Хотел бы там оказаться, но меня скорее всего переведут позже… Только никому не говори, это секрет. Клима меня живьём съест. Спит и видит, как ему сам президент орден вручает.

Я тоже потянул пиво, закусил сигом.

— Да кому я скажу?

И вспомнил Павла: сколько бы ему заплатили за такую информацию? Вот только кто?..