Книга Кошка Белого Графа, страница 11 – Кира Калинина

Семь пар статуй — семь цветов, каждый обозначает фазу идеальной супружеской жизни. Красный — страсть, желтый — познание, зеленый — продолжение в детях, голубой — обретение, синий — единение, аметистовый — гармония, белый — смерть.

Я обошла все статуи Свяны, все статуи Свена, каждой заглянула в нарисованные глаза и каждую мысленно попросила о помощи, даже фигуры в белых саванах.

Глупо, знаю. Но когда прижмет, и булыжнику придорожному поклонишься, и коряге болотной.

Осмотрела ледяную глыбу алтаря. С обратной его стороны обнаружилась тонкая золотая надпись: "Бог один — и много их, свой лик для каждого дня. Ныне узрите вы лик любви. Ныне узрите меня". Наверное, в этом был какой-то особый смысл, однако разгадывать философские загадки мне совсем не хотелось.

Жаль, у нас в храмах не заведено оставлять съестное в подношение богам, как это в обычае у гобров.

Зашелестели тихие шаги — справа, слева, со всех сторон. Это вышли в зал служки с метелками — прибрать сор за гостями. Талая вода и грязь с сапог улетучились сами, а цветочные лепестки остались. Я видела на полу пару конфетных фантиков, клочок газетного листа, раздавленный огрызок моченого яблока, сгустки жевательного табака и карамельной тянучки, а в одном месте, под скамейкой, надкушенный обрезок копченой колбаски. До того ароматный, что голова закружилась.

Обычная кошка на моем месте слопала бы за милую душу и сказала: "Еще подайте!" Но я с пола не ем, из чужого рта — тем более.

За служками смотрела невысокая полноватая ули в розовой сутане. Она подошла к статуе Свена, за которой мышкой сидела я, — оправить его погребальный саван из белого глазета, задранный с одного бока. Кто-то, видно, хотел узнать, что у бога под одеждами. Маленькие натруженные руки заботливо отвернули край узорчатого подола.

Может, эти руки и кошку не обидят?

— Мр-рм, — я вышла из-за статуи.

— Киса! — ахнула служительница. — Ты как здесь? Погреться захотела? Шерстка-то коротенькая.

Лицо у нее было круглое, улыбка мягкая, ладони ласковые.

Пришлось дать себя погладить. В горле родилось урчание, и я не стала его сдерживать. Даже потерлась о розовую сутану. Спасибо, Майра не видела — потом от насмешек бы спасу не было. Но как еще кошка может показать свои добрые намерения?

— Голодная? — деловито спросила ули. — Мяса нет. Могу предложить только кашу.

Да! Да! Каша — это чудесно. Хочу каши!

— Ох, как разволновалась! — засмеялась служительница. — Как будто понимаешь по-человечески.

Низкие округлые туннели, по которым она меня вела, казались проточенными водой, а не созданными руками человека. Может, храм и правда построен мифическим народом моря?

От нас до Круглого залива на юге — семьдесят миль, до Долгого залива на северо-востоке — почти сто. Не так и много. Когда-то в районе Свеянска проходила граница приморского королевства ланнов, которое просуществовало двадцать лет, прежде чем вайны сбросили новых захватчиков в море.

Хорошо, что войны не разрушили чудесный боб. Он был, словно живой. Коридоры исчезали и появлялись, прорезаясь в теле храма прямо перед нами. "Свяна, Свен! — мысленно обратилась я к богам. — Вы ведь откроете мне проход, если я захочу уйти?"

Боги не ответили. А ули, оглянувшись на ходу, расплылась в улыбке:

— Какая умная киса! Как собачка.

Она привела меня в комнату с простыми диванами, обтянутыми темным штофом. На диванах болтали и хихикали другие служительницы — точно кумушки на лавке. Одна, остроносая, даже лузгала семечки, но на пол не плевала, собирала шелуху в кулачок.

— Что, Агнета, еще одну бродяжку подобрала?

Они добродушно засмеялись.

— Только пусть не гадит! А то Ида на твоего Мохнача жалуется. Метит, паршивец, где вздумает, а ей убирать.

— До покоев Досточтимых добрался!

— Он больше не будет, — "моя" служительница вздохнула.

— Что, отрезали Мохначу лишний хвостик?

Ули опять засмеялись.

— И Чернушка не будет, — пообещала Агнета. — Она умная киса. Правда, Чернушка?

Я сказала: "Мр-рм", хотя имя Чернушка мне категорически не понравилось.

— Жди здесь, я сейчас приду.

Она скрылась в одном из проходов, а я прошлась по комнате, стараясь сделать так, чтобы каждая ули хоть раз на меня посмотрела.

— А красивая кошка, — заметила одна. — Чистая, ухоженная.

— Потерялась, наверно.

— Ничего, Агнета ей пропасть не даст. И к делу пристроит. Вон Лиса госпоже Браннас добрые сны навевает!

— Тощая какая-то.

— Ничего не тощая. Просто шерсть короткая.

— Вот я и говорю — тощая. Мне пушистые нравятся.

И ни одна не сказала: "Смотрите, это же оборотень, потерявший связь со своим телом! Давайте ей поможем".

Потом они вовсе перестали обращать на меня внимание и завели речь о какой-то Дагмар, которой изменил муж, и теперь их обоих выгоняют из храма.

— Думаешь, ей выплатят возмещение?

— Само собой, выплатят. Она же не виновата, что Ульф изменщиком оказался!

— Еще как виновата! От хорошей жены муж не гуляет.

— Смотри, Вивика! Пойдет твой Лотер на сторону, посмотрим, как запоешь.

— Мой Лотер? Да никогда!

Я слушала и дивилась. Нас учили, что к служению Свену и Свяне допускают только благонравные супружеские пары, а боги заботятся, чтобы они и дальше таковыми оставалась, любили друг друга, уважали и хранили взаимную верность до последнего дня. Если божественная чета за своими ули уследить не в силах, на что надеяться бедной кошке, которая забыла, когда молилась в последний раз?

Близких отношений с богами у меня никогда не было. В детстве я, конечно, бегала в храм — и с просьбами, и с вопросами. Все бегают. Но не все получают ответ.

Помню, как обидно мне было. А дед Полкан, посмеиваясь, повторял изречение столичного памфлетиста, скрывающегося под псевдонимом Зан Носса: "Я не верю в богов, боги не верят в меня, мы живем в полном согласии и друг другу не мешаем". Еще этот Зан Носса утверждал, что люди сильнее богов, потому что боги не могут существовать без людей, а люди без богов вполне себе обходятся.

Может, он и прав. Все равно толку от богов никакого, хоть мы и праздники в их честь устраиваем, и подати на храмы платим, и в гимназии богознание проходим — а учебник по нему толстенный!

К счастью, раньше, чем мои мысли приняли совсем святотатственное направление, вернулась Агнета с миской овсяной каши. Миска была жестяная, гремучая, каша холодная, комковатая и не соленая, но с кусочками курятины. Р-рам! Я старалась есть аккуратно и на пол ошметков не ронять, а потом еще и донышко вылизала.