Книга Ангелы плачут в июне, страница 21 – Влада Молнева

– Ладно. На меня пару раз накатывали приступы неконтролируемой агрессии во время соревнований, – неохотно признал он. – Испугался, что однажды это окажется сильнее меня, и ушел, сославшись на несуществующий перелом. Я сознательно принял решение, псих на такое не способен.

– Я не считаю тебя психом, хотя с контролем у тебя не все в порядке.

– Я тебя все еще не убил и даже ни разу не ударил, что это, если не подвиг сдержанности?

– Ты не вывел меня из транса, – с улыбкой напомнила я.

Он и бровью не повел.

– Ждешь извинений?

– Нет, в чудеса не верю. Просто признай, что я не сумасшедшая.

– После твоих рассказов о переселениях душ?

Алан отрицательно покачал головой, но в голосе не было прежней уверенности, да и арктический лед заметно подтаял.

– Мне дано видеть то, что не видят другие. Возможно, именно для того, чтобы хоть как-то искупить прошлое отца. У меня здесь что-то вроде анонимной благотворительной организации. Тебе тоже есть что искупать, присоединяйся.

Его глаза снова потемнели от досады.

– Нечего мне искупать! Тот тип был насильником, он заслужил такой конец!

– Так ты совершил правосудие? Браво, кровавый Зорро!

Он закатил глаза и, отмахнувшись, молча направился к выходу.

– Не хочешь мне помогать – хотя бы не мешай, – устало попросила я.

Алан неохотно обернулся и некоторое время напряженно буравил меня странным взглядом.

– У тебя кровь идет, – холодно напомнил он и ушел по-английски, не прощаясь.

Я посмотрела на календарь – пятнадцатое июня, Ларису похитили семнадцатого. Если моя теория верна, через два дня Гале станет хуже. Не знаю точно, когда убили ее юную тетю, но в заточении она провела не менее трех дней.

Если ничего не сделать, Галю ждет та же участь: она погибнет на больничной койке, испытав все то, что пережила Лариса Малинина пятнадцать лет назад.

* * *

В казино идти не хотелось. После последнего транса меня еще мутило и штормило от непроходящего головокружения, но перспектива отделаться от Громова на целый месяц казалась очень уж соблазнительной.

К восьми я была готова. Облачилась в свое единственное вечернее платье – черное мини с нескромным декольте. Обнажившуюся территорию я старательно замаскировала подходящей бижутерией и распустила волосы. Краситься не стала принципиально – не люблю.

Громов появился ровно в восемь и ни минутой позже. Выглядел он гораздо приветливее, чем вчера, видимо, решил сменить тактику, пока не выяснил степень исходящей от меня угрозы.

– Совсем неплохо для провинциальной ведьмы, – одобрил он, окинув меня оценивающим взглядом.

– Перебесился? – невинно поинтересовалась я.

– Сама виновата. Не надо будить во мне зверя.

– Можно подумать, он когда-нибудь спит, – не удержалась я от колкости и, решив не испытывать судьбу, сменила тему: – Как там дело Вали, продвигается?

– Отлично, у меня уже двое подозреваемых – выбирай любого.

– Синицын? Он что-нибудь рассказал?

– Конечно, как миленький, я ведь лично допрашивал.

Мне стало не по себе: а не поторопилась ли я сдать капитана этому оборотню в погонах?

– Ты же его не бил, надеюсь?

– Обижаешь, я не применяю физическое насилие.

– Давно ли? – Я вспомнила невольно подсмотренные факты из его биографии. – Раньше еще как применял.

– Молодой был, неопытный. Не понимал, что есть более действенные методы, – хищно осклабился мерзавец. – Идем, а то еще до места около часа ехать.

Перед домом стояла серебристая «Лада Приора», не новая, но в хорошем состоянии.

– Всего лишь? С твоим пафосом я ожидала лимузин или «Кадиллак».

– Вот ты и поможешь мне на них заработать. – Громов, воплощенная невозмутимость, открыл мне дверцу и сел за руль. – Сегодня. Заметь, я не спрашиваю, получится ли у тебя, потому что результат должен быть только один, иначе…

– Вот и не спрашивай, и уж тем более не угрожай, – спокойно предупредила я. – Я не даю обещаний, которые не могу выполнить.

– Так в себе уверена? – одобрительно хмыкнул Громов и завел мотор, машина резко сорвалась с места. – Мне это нравится.

– Что рассказал Синицын?

– Важно не то, что он рассказал, а то, что пытался скрыть. Оказывается, несколько лет назад одна девица обвинила его сына в изнасиловании. Срок ему дали небольшой, а потом и вовсе оправдали, когда выяснилось, что обвинение было ложным. Но за пару дней до этого парня убили в тюрьме во время драки сокамерники. Синицын, когда узнал, слетел с катушек и ту девицу чуть не задушил – еле оттащили. С тех пор он вообще женщин недолюбливает, считает всех шлюхами.

– Как ты это узнал?

– Не важно, у меня свои методы. Не смотри так, я ничего не придумал – свидетели есть. Один коллега здесь как раз в то время работал.

– А Валя?

– Она пришла в отделение вечером двенадцатого примерно в двадцать три сорок и заявила, что ее изнасиловал небезызвестный тебе Руслан Василенко. Ну а Синицын вспомнил историю с сыном, психанул и придушил ее, – невозмутимо сообщил Громов, выруливая на трассу.

– Это тоже запротоколировано? Он сам тебе сказал?

– Не сегодня завтра скажет, – заверил Громов.

Я невольно поежилась. Вот ведь гад! Уже все за всех решил.

– А пока что говорит?

– Что не принял заявление и просто выгнал ее.

– Возможно, так и было, позволь мне…

– Не позволю, – отрезал Громов. – Опять поводишь над ним руками и снимешь все обвинения? На меня давят. Мне нужен результат, а не туманные видения! Василенко пришлось пока отпустить под подписку, но Синицына я посажу, не сомневайся. Или все-таки Василенко, я пока не решил – хорошо, когда есть выбор.

– Ну и сволочь же ты, – констатировала я, в который раз пожалев, что рассказала ему о Синицыне, не выяснив все до конца.

– Она самая, – беззлобно хмыкнул Громов. – Зато я честнее тех, кто играет в рыцарей и праведников, – по крайней мере, ничего из себя не строю.

Немудрено – много ли построишь из фальши, эгоизма и жестокости?

«Три кита» на первый взгляд казался обычным ночным клубом. Собственно, таким он и был для большинства непосвященных посетителей, а еще дешевым отелем, где сразу после танцев и возлияний влюбленные парочки могли снять комнату, чтобы предаться страсти.

И только немногие избранные, проверенные временем и снабженные рекомендациями завсегдатаев, допускались в небольшой звукоизолированный зал, в котором меньше чем за вечер можно было проиграть все, вплоть до собственной жизни, или выиграть возможность начать новую. Впрочем, по-настоящему крупных ставок здесь не делали, но прибыль заведение получало немалую.