Книга Духи Великой Реки, страница 13 – Грегори Киз

— Что там?

— Кровь, — ответила богиня, крепче сжав его руку. — Там их кровь.

Перкар думал, что теперь уже никакие новости не смогут поразить его; однако, возвращаясь туда, где ждал Нгангата, он чувствовал себя совершенно оледеневшим, и не от холода. Богиня долго говорила с ним, рассказала все, что знала, а потом с мимолетным поцелуем, напомнившим ему о первом уроке страсти — таком далеком! — исчезла. Но даже поцелуй богини потерял всякую важность по сравнению с тем, что она ему рассказала.

— Ну? — нетерпеливо спросил Нгангата, поднимаясь и вскидывая на плечо свой окованный пластинками металла костяной лук.

— Война, — прошептал Перкар. — Мой народ воюет с менгами.

— Твой народ всегда воюет с менгами, — ответил Нгангата, хотя и несколько настороженно.

— Нет. Менги всегда грабили нас, и мы всегда защищались. Но теперь мой народ захватил долину Экасагата и построил дамакуты, чтобы защищать захваченные земли.

— Но почему Братец Конь и его племя ничего не слышали о войне?

— Может быть, и слышали, — ответил Перкар мрачно.

— Я не верю в это, — возразил Нгангата.

— Ну, может быть, до них дошли слухи, но Братец Конь решил, что речь идет об обычном набеге, как всегда. Граница ведь во многих лигах от их земель.

— Верно. И менги — не единый народ. То, что волнует кочевников, живущих на западных равнинах, безразлично живущим на юге.

— Только не во время войны, — отметил Перкар. — Их союз и существует ради взаимной защиты и совместных нападений.

Нгангата печально покачал головой.

— Это значит, что у нас будут неприятности. Когда новости дойдут и сюда, Братцу Коню станет трудно оказывать нам гостеприимство.

— Гостеприимство! — воскликнул Перкар. — Нгангата, мои соплеменники гибнут, и гибнут по моей вине. Ты же знаешь, ты там был. Владыка Леса согласился дать нашему вождю новые земли. Из-за меня он взял обратно свое обещание и теперь уже никогда не отдаст людям те долины. И мой народ, лишившись новых земель на западе, похоже, решил захватить пограничные угодья менгов. Во всем этом моя вина.

Нгангата некоторое время молча смотрел на него.

— Апад и Эрука… — начал он наконец.

— Погибли, — закончил за него Перкар. — Остался только я один, чтобы отвечать за преступление. Да и в любом случае Апад и Эрука не решились бы на такое, если бы не я.

Лицо Нгангаты было мрачным.

— Я знаю, — ответил он Перкару. — И согласен: вина по большей части лежит на тебе. Но если я что-нибудь смыслю в Пираку, ты должен бы думать о том, что теперь предпринять, а не мучить себя упреками снова и снова — и уж подавно не плакаться мне.

Перкар потряс кулаком перед носом Нгангаты.

— И что же я могу предпринять? — заорал он. — Как мне все поправить, воскресить мертвых — может быть, отца в том числе?

Нгангата невозмутимо взглянул на кулак.

— Если ты не собираешься меня ударить, — прорычал он, — то лучше убери руки.

На какой-то ужасный момент, чувствуя свою полную беспомощность, Перкар испытал желание и в самом деле ударить полукровку. Но наконец его руки опустились, кулаки разжались. Он уже открыл рот, чтобы извиниться, но тут его голова резко повернулась сама собой — точнее, по воле Харки.

— Там, в деревьях… — прошептал он, но не успел договорить: ему в плечо вонзилась стрела. Перкар охнул от неожиданности и удивился, что не чувствует боли. Краем глаза он заметил быстрое движение Нгангаты, потом услышал тихое пение его лука.

«Берегись!» — предупредил Харка, и Перкар обнажил клинок. Лезвие сверкнуло на свету как осколок голубого льда. Перкар выпрямился, пошатываясь, и его взгляд привлекли деревья; оттуда вылетела стрела, но лучник целился не в него. Нгангаты, вероятной мишени стрелка, нигде не было видно. Однако Перкара больше занимали два всадника, мчащиеся к нему по снежной целине. Оба они сидели на полосатых менгских конях. Сами всадники тоже были менги. многочисленные косички говорили о том, что это не простые воины, а на кожаных шлемах развевались выкрашенные в красный цвет конские хвосты — знак войны. Перкар никогда до сих пор не видел воинов-менгов в деле. Они напоминали волков.

Всадники приближались. Один из них был вооружен копьем, другой — короткой кривой саблей. Перкар издал боевой клич — клич своего отца — и стал ждать нападения, решительно сжав Харку обеими руками. Стрела, как он понял, только слегка поцарапала кожу: его защитила толстая парка и надетые под нее лакированные доспехи.

Перкар дождался, когда нападающие оказались совсем близко, потом резко прыгнул вправо. Оба всадника повернули коней, все еще рассчитывая напасть на него с двух сторон, но Перкар, упав на колено, ударил мечом по передним ногам одной из лошадей. Конь жалобно взвизгнул и рухнул в снег, а всадник растянулся у него на шее.

Второй менг, в совершенстве управляющий своим конем, сумел остановить его, но наносить удар из этой позиции ему оказалось неудобно. Перкар легко уклонился, подскочил к противнику и нанес ему глубокую рану в бедро. Воин не издал ни звука; на его лице отразилось изумление — он никак не ожидал, что клинок рассечет его лакированные латы, состоящие из многих слоев дерева, кости и кожи.

Перкар обернулся к первому нападающему; тот поднялся на ноги, полный смертельной ненависти. На его несчастье, копье оказалось слишком длинным, чтобы им можно было как следует размахнуться, и хотя воину удалось ранить Перкара в плечо, он тут же обнаружил, что держит всего лишь деревянное древко: быстрым ударом Харки Перкар отсек стальной наконечник. Менг бросил взгляд на своего изувеченного коня и, оскалив зубы, кинулся на Перкара с голыми руками, забыв о том, что на поясе висит кинжал. Харка поразил его в сердце, но ярость еще несколько мгновений удерживала кочевника на ногах; лишь потом холодное равнодушие смерти сменило выражение самой безумной ненависти, какое Перкару случалось видеть.

Второй нападающий, стиснув зубы, цеплялся за шею своего коня; потом на глазах у Перкара его сабля выпала из ослабевшей руки в окровавленный снег. Лошадь нервно загарцевала, словно удивляясь, что ею никто не управляет.

Над ухом Перкара пропела еще одна стрела, но в тот же момент из-за деревьев донесся чей-то крик. Перкар спрятался за бьющимся телом раненой лошади, ожидая нового нападения, однако никто не появился, да и Харка не предупреждал об опасности.

Вскоре, настороженно озираясь, из-за деревьев показался Нгангата.

— Есть еще враги? — спросил он, подозрительно оглядывая долину.

— Не думаю. Как, Харка?

«Больше нет. Но поблизости есть кто-то другой».

— Что он говорит?

Перкар повернулся к Нгангате:

— Харка говорит, что менгов больше нет, но поблизости есть кто-то еще.