Книга Клише, страница 52 – Полина Раевская

– Что это? Подарок что ли? – окончательно запутался я, ничего не понимая.

– Надеюсь, что да… – пожала она плечами и нервно улыбнулась.

Я не стал тянуть, открыл футляр и уставился, как баран на новые ворота на тест с двумя полосками. Мне потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, что к чему, и когда это произошло, губы дрогнули в улыбке. Я еще ничего толком не осознал, не вдумался, но уже чувствовал радость.

Да, я был рад. Просто рад и всё. Да и почему, собственно, нет? Моя любимая женщина беременна, у меня куча денег, возможностей, сил, энергии? Что еще для счастья надо?

Только не мешать и позволить себе быть счастливым.

И я позволил…

Поднял взгляд на мою застывшую Янку и не смог сдержать улыбку. От волнения она покусывала свои губы и с такой силой стискивала руки, что казалось, сейчас вывернет пальцы. В это мгновение она напоминала мне провинившуюся школьницу. И это с одной стороны вызывало умиление, а с другой – было укором.

Разве нормально, что женщина со страхом и напряжением ждет реакции своего мужчины на новость о беременности?

Нет, конечно.

Я понимал, что поставил себя слишком жестко и следует сбавить обороты, поэтому сделал себе пометку на будущее, а после поспешил, наконец, выразить свою радость и успокоить мою девочку, чтобы она не беспокоила нашего ребенка своим нервяком.

– Малыш, – расплылся я в счастливой улыбке. – Это, конечно, неожиданно…

– Я знаю, прости! Так вышло… Оказывается, таблетки с антибиотиками нельзя было, я не знала и… вот, – протараторила она, как бы оправдываясь, что вновь покоробило меня.

– Януль, – притянул я ее к себе и заглянув в глаза, погладил ее по щеке. – Это неожиданно, да. И я не думал даже, но… Тем не менее, я очень рад.

– Правда? – выдохнула она со слезами.

– Ну, конечно, малыш. Моя любимая женщина подарит мне еще одного ребенка, как я могу быть не рад? – пожурив ее, обнял одной рукой, а другой скользнул по пока еще плоскому животу, представляя, что скоро он округлиться и я, наконец, смогу его потрогать, как мечтал, когда она была беременна Сашкой.

Янка накрыла мою руку, и опять разревелась. Я же теперь понял, отчего у нее в последнее время глаза постоянно на мокром месте да самочувствие неважнецкое.

– Малыш, ты уже была у врача?

– Да, все хорошо. Не волнуйся. Уже даже срок поставили. Три недели, – поделилась она, я же ужаснулся, поняв, что когда произошла та кошмарная сцена, она уже была беременна.

А что, если бы я не остановился? Что, если бы изнасиловал? Страшно даже представить. Меня передернуло от самого себя и сжав ее крепче, мысленно поблагодарил за то, что она нашла в себе силы и мудрость угомонить меня-идиота.

– Спасибо, моя девочка. Я даже не знаю, что сказать… Ты, как всегда, уделала меня: я со своим предложением и рядом не валялся, – поцеловав ее легонечко в губы, пошутил я.

– Королева эпатажа, че ты хочешь?! – со смешком парировала она.

– Это точно, но, как кто-то говорил: «Счастлив тот мужчина, который получает больший сюрприз, чем приготовил сам».

– Ретт Батлер, Олеженька, говорил это с сарказмом, – иронично заметила Янка.

– Ну, Ретт Батлер может и с сарказмом, а я искренне.

– Неужели?

– Конечно! Что еще за вопросы? – возмутился я.

– Ладно, всё, молчу! – примирительно подняла она руки, расплываясь в счастливой улыбке.

– Вот и молчи. Пошли лучше, я познакомлюсь поближе со своим ребенком, – потянул я ее в спальню.

– Как? – засмеялась она, когда я уложил ее на кровать.

– А вот так, – приподняв футболку, прикоснулся губами к ее животу и, целуя, прошептал. – Привет, малышка. Это твой папа.

Янка засмеялась и погладив меня по голове, весело поинтересовалась.

– С чего ты взял, что это она?

– С того, что я так хочу, – подмигнув, припомнил я ей и насмешливо добавил. – Не все же тебе хотеть.

– О, ну, конечно. «Хоти» на здоровье, Олеженька, кто тебе же не дает. Вот только посмотрим, что покажет УЗИ.

– Ты посмотришь, а я и так знаю, что это доченька. Да, Анечка? Папа же прав? – пощекотал я губами упругий животик. Янка взвизгнула и зашлась смехом.

– Какая еще Анечка, Гладышев? – просмеявшись, возмутилась она, но скорее для вида.

– Такая, малыш. И если угадаю, это даже не обсуждается! – объявил я, не особо, правда, надеясь, что получится настоять на своем.

За привилегию назвать ребенка любимым именем женщины готовы биться не на жизнь, а на смерть. Помниться, когда я хотел Аней назвать Леську, Ленка чуть меня живьем не сожрала, так что пришлось быстренько закатать губу. Зная Чайку, я ее даже раскатывать не собирался, но не мог не подразнить мою девочку. Она была такой милой, когда начинала все эти известные разговоры про «вот родишь сам – тогда и будешь называть». Поэтому следующие два месяца мы постоянно спорили на эту тему. И вот, наконец, настал момент истины.

Сегодня нам должны были впервые показать нашего ребенка и определить пол, если получится. Я очень надеялся, что получится. Янка и без того была на взводе, слушать же очередной бубнёшь совершенно не хотелось. Но куда деваться? Если уж «обрюхатил» бабу, будь готов к тому, что за девять месяцев она с лихвой отыграется на тебе за это.

Эта мысль повеселила и, не смотря на то, что день выдался напряженным и выматывающим, к больнице я подъехал в приподнятом настроение. А увидев свое сокровище на парковке, и вовсе забыл об усталости.

Подперев машину, она запрокинула голову назад, слегка прогнулась, отчего платье обрисовало пока еще совсем маленький животик и с едва заметной улыбкой наслаждалась майским солнцем. Без макияжа, с наспех заплетённой косой, перекинутой на одно плечо и в этом платьице бэби долл она была настолько прелестной, что невозможно было оторвать взгляд. И я не отрывал, застыл в паре метров от нее и забыл, как дышать. Женственная, чувственная, манкая, самая красивая на свете, она, несмотря на милый образ, излучала сексапильность, сводя меня с ума.

Словно почувствовав мой взгляд, она медленно повернулась и заметив меня, оживилась. Улыбнулась широко-широко, озаряя все вокруг и легким шагом поспешила навстречу.

– Привет, – поцеловала она меня в губы, но не успел я насладиться ей, как она тут же отстранилась, поморщившись. – Фу, ты опять весь пропах…

– Ну, чем? – закатил я глаза.

Чокнусь с ней. За последние два месяца я и так полностью перешел на лосьоны, пены, бальзамы и прочие примочки без запаха, от парфюма и вовсе отказался, но у Яночки каждый раз все равно я чем-то пах.

– Не знаю, секретуткой своей, – заявила она и стерев с моих губ свой блеск, продолжила выдавать коленца. – Скажи ей, чтобы не душилась этой термоядерной дрянью. Это кошмар.