Книга Дилемма, страница 61 – Бернадетт Энн Пэрис

– Завтра. Но, Ливия, послушай…

– Ну-у, не очень-то разумно было поменять всего-навсего на завтра. – Ее глаза подергиваются дымкой смущения. – Мы все-таки не попадем в Монпелье. Но я все равно предпочту отдых на пляже.

– Ливия! – говорю я в полном отчаянии. – Да послушай ты, наконец!

Она удивленно смотрит на меня.

– Мы летим в Каир не для того, чтобы провести отпуск на пляже…

– Не надо, не говори, я знаю, это такой тур, когда останавливаешься в разных местах! Я понимаю, мы будем не только валяться на пляже, но все равно будет чудесно, я уверена.

– Нет. Тут другое.

– Да что же это тогда такое?

Я снова беру ее за руки.

– Ливия, я должен тебе сказать одну вещь. Это очень серьезно. Надо, чтобы ты внимательно меня выслушала.

Смех наконец покидает ее, и она замирает. И когда я пытаюсь вытолкнуть из себя нужные слова, она вдруг произносит нечто совершенно немыслимое:

– Ничего страшного, Адам. Я уже знаю.

Меня в буквальном смысле бросает то в жар, то в холод. На какой-то блаженный миг весь мир куда-то уплывает, и Ливия вместе с ним.

– Нет, – произношу я, когда мое зрение проясняется. – Это невозможно. Ты не можешь знать… то, о чем я хочу тебе рассказать.

– Это же насчет Марни, верно?

Мой мозг будто разлетается на куски. Я резко выпускаю ее руки.

– Ты… ты знаешь?

– Да, и меня это убивает точно так же, как и тебя. – Голос у нее срывается, глаза наполняются слезами. – Что со всеми нами будет?

Сбросив одеяло, я сажусь на кровати, не в силах сейчас находиться рядом с ней, и пытаюсь найти во всем этом смысл. Ну да, она расстроена, но ведь она должна с ума сходить от горя? Ее сердце должно быть разбито, она должна безостановочно рыдать? Она казалась такой довольной, когда вошла в спальню. Она и была довольной, когда вошла. Да как она вообще еще может нормально говорить, двигаться?

– Адам, – умоляюще произносит она и протягивает мне руки.

– Когда ты узнала? – резко спрашиваю я, игнорируя ее движение.

Она секунду как будто колеблется, потом отвечает:

– Вчера.

Она знает со вчерашнего дня?

– Когда именно?

– На празднике.

– В какое время? – кричу я срываясь.

– Почему ты так злишься? Разве это важно – во сколько я узнала?

– Я просто хочу знать – это было уже после того, как ты весь вечер отплясывала, или раньше!

Она вскакивает с постели и становится передо мной.

– А ты? – сердито вопрошает она. – Тебе это не помешало перешучиваться с Робом! Потому что… когда ты сам-то узнал, Адам? Вчера, еще до того, как начался праздник! И ты его все равно не отменил!

– Это же ради тебя, Ливия! Я хотел позволить тебе в последний раз побыть счастливой!

– Хватит разыгрывать драму! Я знаю, нам будет нелегко… но говорить, что мы больше никогда не будем счастливы… – Она придвигается ближе. – Слушай, я знаю, тебе трудно смириться с тем, что Марни – не такой ангел, каким ты ее видишь, но это все-таки не конец света.

Я непонимающе гляжу на нее:

– Что… что ты сказала про Марни?

– Это не конец света, если она не такой ангел, каким ты ее представлял. Если уж тебе надо на кого-то злиться, злись на Роба. Это он во всем виноват.

Я растерянно мотаю головой. Мне сейчас трудно думать. И даже просто дышать.

– Лив… при чем тут вообще Роб?

Глаза у нее расширяются.

– О господи. – Она как будто хочет прикрыть рот рукой, но так и не доносит ее до лица. – Я-то думала, ты знаешь. Знаешь, что это Роб. – Она внимательно изучает мое лицо. – Ты думал, это Макс? Вот почему ты вчера так резко вел себя с ним? – Она кладет ладонь мне на руку. – Мне очень жаль, Адам, но это не Макс. Это Роб.

– Что значит – «это Роб»? – Я даже осип от смятения и недоумения.

– Это у Роба роман с Марни. Вот что я пытаюсь тебе сказать. У Марни интрижка с Робом, а не с Максом. Хотя это и интрижкой нельзя было бы назвать, потому что Макс не женат… не то что этот мерзкий предатель, который изменяет жене! – восклицает она сердито.

А я-то думал, что уже достиг дна, что хуже и быть не может. Но то, что мне сейчас сказала Ливия… Этого я никак в толк не возьму. Я оседаю на кровати. Нет-нет, она ошибается. Марни никогда, никогда в жизни не связалась бы с таким, как Роб. Она не могла бы. Она не стала бы. Она не поступила бы так с Джесс, со всеми нами. Ливия заблуждается, это совершенно точно.

Словно понимая, о чем я думаю, она садится на корточки и приваливается ко мне. Теперь мы соприкасаемся лбами.

– Я знаю, в это трудно поверить, но это правда, – негромко говорит она, беря мои руки в свои. – У них роман, уже больше года. Судя по тому, что мне рассказал Макс, это началось еще на первом курсе, в Дареме. Они расстались как раз перед тем, как она улетела в Гонконг. Я знала, что она с кем-то встречается. Но не знала, что с Робом, мне бы такое и в голову не пришло. Если бы я знала, я бы… я бы… – Помолчав, она продолжает: – Вот почему она была такая несчастная первые несколько месяцев в Гонконге. Но потом он полетел ее навестить, в декабре, когда он якобы летал в командировку в Сингапур. И видимо, у них все опять началось. – Она издает циничный смешок. – И знаешь что? Когда Клео полетела в Гонконг, он присоединился к ней не потому, что Джесс не хотела, чтобы ее юная дочка путешествовала одна. Это просто его очередная выдумка. Он полетел с Клео, потому что хотел побыть с Марни. Я его видела по фейстайму. Как он выходит из ванной комнаты в отеле. Голый. Я думала, что это просто ее молодой человек, но это оказался Роб.

Я знаю, говорит она. Слова вырываются из нее одно за другим. Я ощущаю ее дыхание на своем лице. Но эти слова почти не откладываются в моем сознании. Потому что сейчас я могу думать лишь об одном – она все еще не знает. Она до сих пор не знает, что Марни больше нет.

Я откидываю голову назад. Нахожу взглядом глаза Ливии.

– Ливия, я о другом хотел тебе сказать.

Она озадаченно смотрит на меня:

– Но ты говорил – это насчет Марни…

– Да, насчет нее.

– Что же это?

Я поднимаю ее на ноги, усаживаю рядом с собой на кровать, не выпуская ее рук.

– Ливия, – говорю я, поворачиваясь к ней.

– Это… насчет ребенка?

У меня вновь возникает ощущение, что я попал в параллельную реальность.

– Нет, это не насчет ребенка, – говорю я. Мне за ней не угнаться. Не пойму, с чего она вдруг завела речь о беременности Кирин.