Онлайн книга «Попаданка ректора-архивампира в Академии драконов 2»
|
Потом идём уже не очень бодро. Потом пробуем бежать. И снова идти. Только результат всё тот же: вокруг нас лес, словно созданный из многократных отражений нескольких лесных кусочков. Самое противное, мир другой с непонятной психологией, от нас реально могут хотеть банального прохождения на скорость. А могут и не хотеть. Под прохождением лабиринта могут подразумевать что угодно! *** Тропинки… тропинки… грибочки. В качестве добавляющего оптимизм разнообразия среди тропок возникает полянка с зеленовато светящимися грибами. В фильмах такое свечение как признак радиации вроде бы художественное допущение, но ассоциации напрягают. Держась за руки, мы с Санаду останавливаемся на границе полянки, бегло осматриваем мох и сияющие грибочки. Переглядываемся между собой. – Монетку? – нервно предлагаю я. – Угу, – соглашается Санаду. – Решка – идём туда. Дракон – не идём. – Потому что только идиот пойдёт к дракону? – Ну как-то так, – улыбается Санаду. Вытаскиваю золотой Мары и, не размыкая наших с Санаду рук, подкидываю: – Лови! Санаду ловит монету и припечатывает на тыльную сторону моей ладони. – Решка, – выдыхаем мы одновременно и ещё раз оглядываем полянку с «радиоактивными» грибочками. – Может, ну её, эту полянку? – предлагаю я. – Ну её, – соглашается Санаду. – Хоть и не чувствую ничего, но как-то всё подозрительно. Держась за руки, по широкой дуге обходим грибную поляну. – Куда же вы? – хором интересуются грибочки. – Заходите к нам… Мы с Санаду, не сговариваясь, припускаем прочь. *** Над дневной каменной площадью натянуто полотно заклинания. На нём в круглых окошках с разных ракурсов показывается ночной лес и ступившие на тропы испытаний иномиряне: одна рыжая бегает, рыжая и черноволосый бродят. Дану лежат на площади, обмениваются угощениями, наблюдают за разворачивающимся на полотне действом. Ждут. И снова ждут. Время идёт. Постепенно ожидание начинает выплёскиваться шепотками. Пока один из самых смелых не вопрошает громко: – А они собираются в ловушки попадать или нет? Взгляды зрителей устремляются к расположившейся на возвышении королеве. – Если они не попадают в ловушки, я не могу заставить их делать это, – величественно напоминает она. – Так, может, добавим ловушек? – робко предлагает кто-то из зрителей, и предложение встречают довольным гулом. – Лабиринт сам создаёт ловушки, – произносит королева. Только подданные уже взбудоражены. – Но если они гармоничные и принимают себя… – …и если сильны общностью… – …благоразумны… – …для таких лабиринт не станет по-настоящему страшным, и мы останемся без развлечения. – Нечестно, если они легко пройдут испытание! – Да, мы хотим зрелищ! – Драмы! – Борьбы за выживание! – Страсти! – Насыпьте им ловушек побольше! – Пусть страдают! – Воплотите их самые-самые глубокие страхи! – Добавьте боли! – Испытайте смертью! Предложения воодушевлённых дану начинают сыпаться так часто, что их становится невозможно разобрать. *** Я ничего не имею против лесов. И ночных лесов в том числе. Но по ощущениям мы здесь бродим (слава вампирской выносливости!) часов так восемь, а из достопримечательностей только поляна с говорящими грибочками, поляна с говорящими камнями, поляна с говорящей лужей, поляна с говорящими ягодами, поляна с говорящими цветочками… как-то не воодушевляет. Не знай я наверняка, что ничего здесь не употребляла, решила бы, что опять чайку Антония попила. Но, может, тут воздух подобным эффектом обладает? Иначе с чего бы здесь быть всяким разговаривающим представителям неживой природы? Впрочем, возможно, эволюция пошла здесь по иному пути? Может, все они говорящие грибочки, даже Антоний? Вероятность попадания в мир говорящих грибов мы с Санаду как раз обсуждаем, когда из-за деревьев доносится крик. Женский. Истошный. Санаду крепче сжимает мою ладонь и заводит меня за дерево, из-за которого мы выглядываем посмотреть в направлении раздавшегося крика. – Это Мара? – шепчу я. – Не уверен, – Санаду прижимает меня к стволу дерева, закрывает собой. Наконец между деревьев показывается женская фигурка. Полупрозрачная. Мара. Она бежит, забрызгивая дорожку призрачной кровью, а следом за ней между деревьев ломится вполне себе реальный каменный голем в четыре метра ростом. Замшелые валуны его тела перекатываются, шуршат, стукаются друг о друга, врезаются в землю. – Проклятье! – шипит Санаду. И что делать? Мара полупрозрачная – то ли призрак, то ли иллюзия, а вот голем вполне реальный на вид. И голем – один из опаснейших противников для менталиста, особенно большой: у него нет эмоций, его действия невозможно предугадать ментально, а большой вес и соответствующая ему инерция практически лишает возможности остановить такую махину телекинезом. И эта стремительная махина всё ближе к Маре. – Мара! – Санаду вытягивает руку в сторону, чтобы призрак мог увидеть её со своей тропинки. – Клео, – продолжает Санаду шёпотом. – Только не отпускай мою руку. И приготовься бежать. И… придётся сделать ещё кое-что. Наши пальцы он переплетает крепко. Поднимает руку так, что его запястье оказывается перед моими губами, а моё запястье – перед его. – Желай всегда знать, где я, – он решительно кусает. Всё ближе грохочет каменный голем, я не вижу, что там с призраком Мары, но впиваюсь зубами в запястье Санаду повыше сползшего манжета. Неожиданно выросшие клыки пробивают кожу. Горячая, солёно-металлическая кровь наполняет рот, и меня до кончиков пальцев пронизывает щекотно-волнующее ощущение нереальной силы. И нереальной близости с Санаду, словно мы на миг становимся единым целым: восторженным и ожидающим неприятностей. Всего пара глотков, и Санаду дёргает мою руку так, что и она, и его запястье выскальзывают из зубов. |