Онлайн книга «Гувернантка поневоле, или Зелье Судьбы»
|
Девочка бросила взгляд на свою гувернантку, встала и пошла мыть посуду. – Ох-ох-ох, что с тобой делать-то, – вздохнула знахарка, смешивая травы. – Давай поговорим уж, раз такое дело. Она плотно закрыла дверь, велела мантикоре охранять девочку, щедро сыпанула травяной смеси в горшок с углями и присела возле стола. Поднялся дым, запахло травами, знахарка склонилась над столом, засыпая. Анне снова снился сон. Она была дома, в родном поселке. – Вернулась, девочка моя. Что так скоро? – спрашивает бабушка. – Так получилось. – Анна пожала плечами. – Жалеть не будешь? – бабушка смотрит внимательно, кажется в самую душу заглядывает. – Буду, наверное. – Врать бабуле Анна не могла. Бабушка понимает, подходит, обнимает, гладит по голове. – Бабулечка, прости, пожалуйста, я у тебя такая непутевая. – Не говори так, девочка моя, ты у меня сокровище! Неужели он не понял? – Не знаю, ба, да и какая разница – не для меня он, не того полета птица. Анна на миг отвернулась смахнуть слезинку, а на месте бабушки – старая гадалка. – Что ты тут делаешь, девка, чего удумала? – спрашивает гадалка, прищурившись. – А вы как тут? – Анна огляделась – они уже не в домике бабушки, а среди белой пустыни – вокруг ничего. – Что это? Я умерла? – А ты, смотрю, помереть хочешь? – взгляд старухи цепкий, а голос едкий, кислотой в сердце льется. – Не знаю… Здесь спокойно… – Ты думаешь, ты одна такая, кого жених бросил? И все, надо и жизнь на этом заканчивать? – Я так не думаю! – Вот как? А что ж в скорлупу свою прячешься, да людей сторожишься? Ты дуреха, думаешь, он от тебя ушел, шрамов твоих испугавшись? Да он затрусил, что ты его, как и себя, винить в произошедшем станешь, да до конца дней укором перед глазами стоять будешь. Анна стояла насупившись и молчала, спорить со старухой она не собиралась, хотя и хотелось. – А хочешь посмотреть, что за жизнь у вас бы с ним была? – Старуха вдруг лукаво подмигнула Анне. – Да не боись, смотри давай. Она описала ладонью круг перед лицом девушки, воздух засеребрился, покрывшись морозным узором. Потом растаял, оставив тонкую каемку, и Анна, словно в зеркале, увидела себя – знакомые черты, привычные шрамы на щеке и шее, но что-то было в образе чужое, незнакомое. Бледное, усталое лицо, темные круги под глазами, скорбные морщинки возле рта, опущенные плечи. Тусклые волосы и погасший взгляд. Тоску, безысходность, пепелище на месте души видела Анна в своем отражении. Женщину, что сейчас смотрела на Анну, ничего не держало на свете. Она опустила на старенькое трюмо в прихожей потертую сумку и ключи, сняла растоптанные сапоги, надела засаленные тапки и, включая свет, прихрамывая, двинулась вглубь квартиры. Анна следила за своим двойником, не отрываясь. – Жень, – позвала женщина и сердце Анну учащенно забилось в предвкушении. – Ты ел? Женщина оставила на маленькой кухне тяжелый пакет-авоську (Анна видела, с каким трудом она подняла ее на стол) и заглянула в комнату. Анна задержала дыхание: еще мгновение и она увидит Его! И застонала от отчаяния – зеркало не показывало комнаты, только полумрак и голубоватое свечение монитора. Женщина тем временем вернулась на кухню. – Нет, – донеслось до нее, – готовить неохота было. Сделай быстро что-нибудь. У меня еще один бой! Женщина бросила взгляд за окно, там стояла непроглядная тьма, на часы – они показывали десять. Она тяжело опустилась на табурет и закрыла лицо руками. Из комнаты раздался мат, потом что-то упало, и в кухонном проходе все же показался он – Женя, Женечка, любимый. Анна смотрела во все глаза, как ребенок она ждала чуда – увидеть его, любимого, узнать, что у них все могло сложиться…. И чувствовала, как горечь разочарования наполняет ее душу. В проходе стоял оплывший мужик с всклокоченными волосами в болтающихся на бедрах шортах и растянутой майке, которая не прикрывала его пивного живота. – Ну, че приготовила? Жрать охота, сил нет, – выдал мужик. Признавать в нем своего Женечку Анна категорически отказывалась. В одной руке он держал пивную банку, а второй почесывал волосы под пупком. Анна смотрела на его толстые пальцы-сосиски, как они бродят в волосяных зарослях и устремляются в шорты, чтобы почесать и там, и ее замутило. А ведь когда-то растительность на животе любимого мужчины казалась ей пикантной. – Женя, ты мог хотя бы вымыть за собой посуду. – Женщина едва кивнула на раковину, заваленную грязной посудой с остатками еды, в голосе ее слышалась обреченность. Евгения словно прорвало. – Ты, дура! Это бабское дело. Не можешь родить, так не вякай! Кому ты нужна, хромая уродина. Благодарна должна быть, что я с тобой остался. Опять где-то шлялась до вечера? Че расселась? Он смял в руке и бросил в раковину пустую банку из-под пива и взял авоську. Принялся рыться в ней, вытряхивая продукты, как здоровый волосатый боров в апельсинах. Что-то вывалилось на стол, что-то упало на пол, он раздраженно отпихнул ногой пластиковый стаканчик дешевого йогурта. – Опять дерьма набрала. Пива мне взяла? Нет? Дура! Он резко отбросил выпотрошенную авоську и двинулся к холодильнику, оттолкнув женщину с пути. Анна видела, что та ударилась плечом о стену, но не проронила ни звука. Зарвавшийся и зажравшийся мужик выудил из холодильника банку пива и направился в комнату. – Жрать приготовишь, позовешь, – великодушно разрешил он, уходя. Анна видела в отражении кухонного стекла, как текут слезы по лицу женщины, которая так и сидела, не двигаясь, на маленькой кухне съемной квартиры. – Нет, не хочу так! – сказала Анна. – Лучше умереть! – И снова – “здорово!”, – сказала старуха. – А дите не жалко? – Ребенка я потеряла, вот и встретимся. – Анна машинально положила руку на живот. – Дите сейчас возле постели твоей сидит, да поедом себя ест, в твоей гибели себя виня. У нее и так радости в жизни и не было почитай, а ты еще такой груз на дите взвалить хочешь? Анна растерялась. После обещания гадалки отправить ее на тот свет, она ее побаивалась. – А что делать-то? – Возвращайся давай, ждут тебя. – Как? – Анна беспомощно развела руками, теперь они стояли на опушке леса. – Пойдем со мной, непутевая, – гадалка взяла ее за руку и повела за собой, ворча: – Ох, бедовая девка, бедовая. Все ж по своему надо, все ж наперекор. Да разве ж от судьбы-то бегают? Ох, молодо-зелено.... Она довела девушку до прячущегося в тени деревьев старого заброшенного колодца: |