Книга Дело заботливого опекуна, страница 3 – Эрл Стенли Гарднер

– А третье ваше требование?

– Попытайтесь убедить мисс Эллис зайти ко мне познакомиться и побеседовать. Мне бы этого очень хотелось.

– Зачем?

– Кто-нибудь должен сказать ей, что после окончания срока опекунства она окажется обладательницей большей суммы, чем она предполагает. И нужно, чтобы она знала почему. Если вы попытаетесь рассказать ей это сами, она может подумать, что вы хотите показаться ей благодетелем, если же о вашей преданности ее интересам расскажу я, может, мне удастся превратить вас в героя в ее глазах.

– Тем не менее ни в коем случае не следует говорить ей о моей любви к ней. Вы ведь не будете так нескромны?

– Успокойтесь! Я руковожу не брачным агентством, а адвокатской конторой. Вы обратились ко мне для того, чтобы я уберег вас от неприятностей, и это главное, что я постараюсь сделать. Ваши сердечные переживания интересуют меня только в той мере, в какой они влияют на выполнение задания, которое вы сами мне доверили.

Даттон достал чековую книжку и стал выписывать чек.

На следующий день Мейсон и Делла работали в кабинете. Зазвонил внутренний телефон. Делла тотчас сняла трубку аппарата, стоявшего на ее столе.

– Алло, Герти, да? Хорошо... Сейчас спрошу. – Она обратилась к Мейсону: – Мисс Дезире Эллис находится в нашей приемной.

– А, – улыбнулся Мейсон, – Даттон не терял времени даром.

– Но она не одна – ее сопровождают мистер и миссис Хедли... – по-видимому, мать с сыном, – прошептала Герти. – У миссис очень властный вид и пронзительные глаза. Молодой человек из битников – бородатый и весьма растрепанный.

– Что ж, пусть они войдут все вместе.

Передав Герти распоряжение Мейсона впустить посетителей, Делла поспешно открыла дверь в приемную.

Мистер Хедли вошел первым. Широкий в плечах, бородатый, такой, каким описала его Герти, со спокойным, полным презрения взглядом. Он был одет в спортивного вида рубашку, распахнутую на волосатой груди. Штаны – с бахромой внизу, сандалии на босу ногу, пиджак перекинут через плечо.

За ним шествовала его мать – женщина лет пятидесяти, с такими пронзительными глазами, что они отвлекали внимание даже от непомерно большого носа между ними. Дезире Эллис замыкала шествие. Чуть выше среднего роста, блондинка, худощавая и загорелая, со спокойным взглядом голубых глаз. Ничего выдающегося.

– Добрый вечер, мистер Мейсон! – сразу начал молодой человек. – Мое имя Фред Хедли, это моя мать – Розанна Хедли и невеста мисс Эллис.

Мейсон жестом пригласил всех сесть. Дезире разглядывала Деллу. Мейсон представил:

– Мой секретарь и правая рука мисс Делла Стрит. Она в курсе всех моих дел.

Девушка кивнула. Пока Фред прочищал горло, мать его поспешила взять слово:

– Дезире посоветовали зайти к вам поговорить. Мы подумали, что это по поводу наследства...

– Кто ей посоветовал прийти ко мне?

– Опекун, мистер Керри Даттон.

Взгляд Мейсона пронзительно впился в глаза Хедли:

– Вы его знаете?

– Мы встречались, – презрительно произнес молодой человек. – Это старый скряга.

– Это мой старый друг, – вмешалась Дезире. – Он пользовался полным доверием моего отца.

– Возможно, это была его самая большая ошибка! – взвизгнула миссис Хедли.

– Вы понимаете, мистер Мейсон, – объяснила Дезире, – мой отец беспокоился обо мне, его тревожило, что мне достанется после него большая сумма денег. Он боялся, что я их сразу растрачу, и обратился за помощью к Керри, чтобы тот помог мне прожить без забот четыре года...

– Мы явились сюда, – перебила ее миссис Хедли, – потому что предполагали, что мистер Даттон согласился наконец передать фонд.

– Какой фонд? – Брови Мейсона поднялись.

– Это идея Фреда. Он хочет...

– Не нужно подробностей, мама, – прервал ее Хедли.

– Но мистер Мейсон должен знать все, Фред!

– В таком случае лучше предоставьте мне самому изложить собственную идею.

Молодой человек обратился к Мейсону:

– Я не мечтатель и не сумасшедший! Я знаком со многими поэтами и артистами, но, в сущности, я реалист!

Возбуждаясь по мере повествования, он постепенно подвигал стул к столу Мейсона.

– Не имея возможности развиваться дальше, наша цивилизация катится к гибели. Мыслящие люди уже понимают, что каждое государство должно обеспечивать возможности развития тем талантам, которые в нем родятся. Но у нас гений не может развиваться, он умирает с голоду. Я знаю многих живописцев, поэтов, прозаиков, которые могли бы достичь высот невероятных, если бы они могли позволить своим дарованиям созревать спокойно, не заботясь о хлебе насущном.

– А они не имеют такой возможности?

– Нет. Моя мысль заключается в том, чтобы субсидировать юношей, подающих надежды... поэтов, писателей, художников, мыслителей... Мыслителей в особенности.

– Какого типа мыслителей?

– Социологов, политиков. Времена меняются, весь мир переживает большие потрясения, уже нельзя думать по-прежнему.

Мейсон внимательно посмотрел на Дезире.

– Вы собираетесь финансировать это дело?

– Я бы очень хотела это сделать, но сейчас у меня нет ни малейшей возможности, так как я растратила практически все отцовское наследство. Я очень сожалею о своей расточительности. Временами мне даже хочется, чтобы Керри Даттон был более тверд по отношению ко мне и отказывал мне в выдаче денег тогда, когда я просила их для неразумных целей.

– Каких целей?

– Например, для путешествия по Европе или для покупки нового автомобиля. Стоит только начать тратить, деньги исчезают так быстро, что страшно подумать!

– У вас есть претензии к мистеру Даттону? – спросил Мейсон.

– Претензии? – повторила она, смеясь. – Да, конечно, постоянная претензия.

– Что он давал вам слишком много денег?

– Нет, что он, на мой взгляд, давал мне их недостаточно. Я ему говорила не раз, что мне жить осталось меньше четырех лет, и, может быть, было бы разумнее воспользоваться деньгами, пока это еще в моей власти, чем делить их после, когда меня уже не будет на свете.

– Если вы хотите знать мое мнение, мистер Мейсон, – произнес Фред, – то Даттон плохо справлялся с данным ему поручением. Если бы он оказался более твердым по отношению к Дезире, не позволяя ей растрачивать деньги, у нее были бы средства для воплощения моего проекта в жизнь.