Книга Платформа, страница 62 – Роджер Леви

КлючСоб 27: доверие

Дрейм отбыл вместе с Мадлен. Когда я подошел к своему циклолету, около него стоял Пеллонхорк, небрежно прислонившись к черному изгибу кабины. Он сказал:

– Моя машинка сломалась. Я полечу с тобой. Сяду за штурвал. Твой пилот может подождать вместе с моим. – Говорить мне после этого было уже нечего, поэтому я сел и позволил ему поднять нас в воздух. Под нами из ворот смертеатра выплескивалась человеческая волна.

Когда мы поднялись над ареной, я спросил:

– Что с твоим циклолетом?

– Его вывели из строя. Умно.

Он взглянул на меня и увидел, что я не понимаю.

– Лигат намекает отцу, что один из нас – против него. Ты или я, Алеф. Если Лигат вынудит меня полететь вместе с тобой, отец задумается, не оба ли мы с ним в сговоре.

– Тебе необязательно было лететь со мной. Ты мог дождаться, пока твою машину починят, или вернуться с кем-то другим.

– Мы друзья детства. Было бы еще подозрительнее, если бы я этого не сделал.

Он был прав. Как всегда, опережал меня.

– Так кто это? – спросил я. – Кто доставил послание? Кто сломал циклолет? Кто шпион?

– Ты у нас мыслитель, Алеф. Мадлен?

– Она ничего с этого не получит. У нее уже есть всё.

– Лигат может ее шантажировать. Если это Мадлен выдала укрытие моей матери Лигату, чтобы ее убили…

– Ее лицо несчастно более пятидесяти процентов времени, – сообщил я. – Думаю, она была более счастлива в роли любовницы.

– Тогда она еще могла думать иначе.

Земля проносилась мимо. Недостроенные дороги, обнаженные трубы и кабели, серные бассейны.

– Может, нет вообще никого, – сказал я. – Лигат мог обмануть кого-то, кто пронес послание, ни о чем не подозревая, не зная даже, что делает это.

– Возможно. Отец в такое никогда не поверит. Скорее подумает, что это я. Может, оно так и было. Я не проверил все послания, которые принес. Будь я Лигатом – то использовал бы меня, если бы смог.

Я видел впереди щит Пековина, сверкающий словно гуща галактики. Мы уже подлетали.

– Твой отец велел мне взять отгул, – сказал я. – А тебе?

– Я сегодня снова улетаю.

Мы достигли щита, и, пробив его, Пеллонхорк развернул циклолет так, что нас трясло еще несколько секунд, и мы продолжили скользить по внутренней поверхности. Я знал, что в потоке силовых линий нас невозможно отследить. Циклолет содрогался. Я взглянул на приборную панель – там мигала надпись: «РУЧНОЕ УПРАВЛЕНИЕ. ПОЖАЛУЙСТА, ПОКИНЬТЕ ЩИТ НЕМЕДЛЕННО». Пеллонхорк вел брыкающийся циклолет ровно вдоль щита безо всякой пьютерии. Голос у него был спокойный.

– У меня есть квартира, о которой не знает отец, – сказал он.

Я, съежившись, выглянул в окно. Мне хотелось закричать на Пеллонхорка: «Вылетай из щита!», – но я знал, как он на это отреагирует.

– Этот циклолет могут прослушивать, – сказал я настолько спокойно, насколько был способен. – Здесь могут быть уши.

– Здесь уже ничего нет. Я проверил, пока тебя ждал.

Слева, сквозь щит, я видел дрожащий смертеатр, их цвета разделялись и сливались. Справа был Пековин, он кренился и вращался, словно город из снов. Я сосредоточился на консоли, которая часто мигала надписью «ПОЖАЛУЙСТА, ПОКИНЬТЕ ЩИТ НЕМЕДЛЕННО» и пищала в такт миганию.

– Он начнет нас подозревать, – сказал я. – Возможно, это не лучшая идея. И я думаю, что меня вырвет, если только мы раньше не разобьемся.

– Тебя не вырвет. Тебя никогда не рвет.

Мотолет с визгом летел дальше, теряя высоту.

Меня вырвало после смерти родителей, и Пеллонхорк это видел. Ребенком меня порой тошнило от того, что он делал с животными. Он помнил лишь то, что хотел, но я помнил все.

Руки Пеллонхорка тряслись от натуги, удерживая рычаг.

– Отец всегда что-нибудь подозревает, – сказал он. – Он станет еще более подозрительным, если я не буду совершать подозрительные поступки. Я – дурное влияние, Алеф. И действовать должен соответственно.

Я закрыл глаза. У меня не получалось в нем разобраться. Так между нами было всегда. Я пытался получить из сложности простоту, а он превращал простое в сложное. Пеллонхорк был единственным человеком, когда-либо ставившим меня в тупик. Когда мы были детьми, его сложность происходила в основном из беспорядка в его голове, но теперь она казалась закаленной и осознанной.

Он направил циклолет вниз и вышел из щита в нескольких метрах над землей, резко и быстро, приземлившись на парковке возле жилого дома. Это была дешевая коробка из сборного бетона. Я понимал, чем Пеллонхорка привлек сборный дом. Там негде было укрыть жучки или камеры.

Его квартира была скудно обставлена; мы сидели на стальных стульях за стальным столом. Пеллонхорк подогрел саке и намешал в него порошкафф. Вкус был отвратительный.

– Неважно, кто предатель, Алеф, – заговорил Пеллонхорк. – Если это ты, мне не интересно.

– Это не… – начал я, но он заткнул меня жестом.

– Забудь, – сказал он. – Это не имеет значения. Хотя если бы это была Мадлен и если бы я узнал, что это из-за нее убили маму… – Он сжал стакан с саке и серьезно посмотрел на меня. – Мы с тобой в опасности, Алеф. Отец снова может повести себя глупо.

– Снова?

– Он убил семью Лигата. Ты ведь об этом знаешь?

– Это была случайность.

– Похоже, что нет. Лигат раньше сотрудничал с отцом. Совершил маленькую глупость, а отец о ней узнал – и совершил очень большую. И теперь мы имеем то, что имеем.

Он глотнул черного напитка, глядя на меня.

– Что нам делать? – спросил я.

– Жди меня. Не прекращай ходить в бар. Я буду на связи. – Он встал. – Это большая игра, Алеф. Самая большая. Ты можешь считать себя игроком, но это не так. И ты, и я – мы оба часть ставок. Никогда не думай иначе. – Он дождался моего кивка и сказал: – Я слышал разговоры о том, что в Райской Полосе, возле Вегасхриста, гибли люди, разорялись компании, а мой отец делал ошибки. Ты об этом что-нибудь знаешь?

– А ты откуда знаешь?

– Не пытайся со мной играть, Алеф. Знаешь, чем я занимаюсь? Где я был?

Я покачал головой:

– Никто не рассказывает.

– Я работаю в Райской Полосе. Туда меня отправил отец. Я делаю так, чтобы все шло гладко. Пытаюсь. – Он заглотил черный напиток и сказал: – Я знаю, чем занимаешься ты, Алеф: ты решаешь, что делать мне.

– Я об этом не знал. Не знал, что там ты.

– А зачем отцу тебе это рассказывать? Ты можешь начать за меня волноваться. Это может сказаться на твоих расчетах.

Я поднял взгляд, чтобы понять, не шутит ли он, но никаких признаков этого не увидел.