Онлайн книга «В интересах государства. Аудиториум, часть 2»
Мы с Ядвигой переглянулись и осторожно вошли в Хранилище. «Ничего не трогай, как бы ни хотелось! Некоторые артефакты работают как сирены. Не те, которые ревуны, а мифологические – зазывают к себе и заставляют прикоснуться. Этого делать нельзя. Так зачаровывают ловушки». Я кивнул и зажег слабый огонек «Жар-птицы», чтобы осветить помещение. Но тут же понял, что этого особо и не требовалось: голова Леньки светилась так, что вполне сошла бы за приличный ночник. Зеленоватый раствор фосфоресцировал и наполнял комнату мистическим светом. Хранилище представляло собой небольшое помещение, разделенное на несколько частей высокими стеллажами с пронумерованными квадратными ячейками. В каких-то из них артефакты стояли, упакованные в коробки или жестяные банки. Другие приспособления собирали пыль без какой-либо защиты. Голову Пантелеева мы нашли без труда – часть стены светилась, отражая неестественное зеленоватое сияние раствора. Ядвига внимательно осмотрела пол и, легонько хлопнув меня по плечу, велела двигаться за ней след в след. Я послушно ступал за ней, в точности повторяя каждый шаг. – Явилась свежая кровь, кхе-хе! – поприветствовал нас Пантелеев, едва мы предстали перед ним. – Да только кровушка не у всех тут свежая. А, Ядька? Тебя-то чего принесло? – Тихо ты, балда! – огрызнулась на него артефакторша. – Я тут так, мимо пробегала. – Ага, ага, – расплылся в безобразной улыбке артефакт. – Еще скажи, они тебя заставили. – Не без этого, – ответил я. – Больше скажу, девица вообще не по своей воле действует. Пантелеев взглянул на меня с насмешкой. – Тогда чего ты делаешь в этой темной дыре вместо того, чтобы пялить ее в подсобке? Ты ее задницу видел? Ох, видел, Леня. Я ж не слепой… – Грубиян ты, Леонид, – вздохнул я, вытащил из-за пазухи флягу и помахал ею перед Головой. – У меня к тебе деловое предложение провокационного характера: я тебя напою отличным французским коньячком, а ты прикинешься ветошью и не станешь орать, пока мы тебя не вынесем из здания. В безумных глазах Головы проснулся неподдельный интерес. – А коньячок-то и взаправду французский? А то пытались мне подсунуть в позапрошлом году. Обещали шотландский виски, а на деле оказался третьесортный бренди, сделанный из мочи чаехлебов… – Чтоб я стал поить ценнейший артефакт Аудиториума какой-нибудь паленой дрянью? – Ухмыльнулся я. – Обижаешь, начальник! Омерзительная голова расплылась в сладострастной улыбочке. – Вооо, вот это другой разговор. По рукам! Ну, кабы у меня руки были. Я двинулся к банке, но Голова тут же подпрыгнула. – Э, Куда?! Перчатки надел? Ты ж у нас этот, ненормальный… Я молча показал затянутые в кожу ладони. – Не буду я тебя мучить, расслабься. Я же не изверг какой. Мне так, пошалить и тебя развлечь. Скучно, небось, ночью куковать в хранилище. – Не без этого. Но черт тебя знает, графчонок, – проворчал Пантелеев, но перестал мутить раствор. – Ладно, выносите. Буду вести себя смирно. Только хватай бережно, неси аккуратно. Банку не разбивай – я без этого бульона долго не протяну. И сперва капни стопарик в баночку… А будешь хорошо ко мне относиться – расскажу чего-нибудь интересненького… Хруцкая взглянула на часы, изменилась в лице и принялась торопить меня жестами. Ловко открупорив банку, я открутил крышку фляги и вылил немного янтарной жидкости в светящийся раствор. – Ух, и правда трюфельщики делали. Хорошо пошла… – промурлыкал артефакт. – Ну все, выносите меня. Поиграем в прятки! Я закрыл крышку потуже, крепко обхватил увесистую банку обеими руками и направился к выходу так же, как и вошел – след в след за Хруцкой. Едва мы пересекли порог и оказались в коридоре, Ядвига тут же закрыла дверь и принялась возиться с замком. Скучавший у выхода Афанасьев с интересом разглядывал нашу добычу. – Чего вылупился, мозгоправ? – грубым шепотом поприветствовал его Пантелеев. – Не на меня смотри, а под ноги. Того и гляди бухнешься в обморок, как голодная девка в корсете. Да, более близкое знакомство с Головой обещало быть запоминающимся… Выбраться бы теперь отсюда. А о том, как возвращать украденный артефакт на место, я пока что предпочитал даже не думать. Ноги бы унести и бульончик с фосфором не расплескать… Сперанский кивнул нам и повернулся к лестнице, когда внезапно что-то ослепило нас. Мощный холодный луч света резанул по глазам. Я зашипел от боли и едва не выронил драгоценную банку, но стиснул пальцы на стекле. – Это еще что такое? – прозвучал сонный мужской голос на фоне профессорского храпа. Мы замерли. – Фонарь выключи, – потребовал Афанасьев. – Ага. А морковкой жеванной в рот не плюнуть? – ответил незнакомец. Это точно не был Ванька – я бы узнал его по голосу. И не профессор – тот все еще самозабвенно спал, судя по храпу. Значит, кто-то еще. Луч скользнул по мне, по моим рукам – хотя мог и не светить. Голова и так источала характерное сияние. – Ааа… Перваки, значит. Понятненько. Блин, Ядька! Просил же все перепроверить. Я мельком взглянул на ошарашенное лицо третьекурсницы. Казалось, она сама не ожидала этого столкновения. – Федя, ты? – робко спросила она. Луч переместился на Ядвигу. – Так-так… Хруцкая… да еще в компании с друзьями-малолетками. Тебе известно, что помогать первакам запрещено? «Ядь, это твой знакомый?» – быстро спросил я. «Однокурсник. Это хреново. Очень хреново. Он поднимет тревогу. Мы с ним… немного не в ладах». «Проклятье. Что делать?» – тревожно спросил Сперанский. – «Бить будем?» «А смысл?» – отозвался менталист. – «Как очнется, все равно нас сдаст. Он видел наши лица. Вот если бы у меня была сила попробовать стереть ему память…» Но у Афанасьева даже базовые силы были на исходе – он уже даже передвигался, пошатываясь. Я раздумывал всего с пару мгновений. Да и о чем тут было размышлять? Мы слишком далеко зашли и слишком глубоко увязли в этой затее, чтобы отступать. Я протянул банку Сперанскому. «Держи крепко». И, не дожидаясь вопросов, метнулся к этому Феде, на ходу концентрируя энергию для удара. Вспышка – я ослепил его и тут же зажал третьекурснику рот рукой, чтобы тот не визжал. Он зажмурился, попытался инстинктивно выставить руки для защиты, выронил фонарь – Ядька, умница, подхватила его и тут же выключила. Коридор и лестничная площадка погрузились в полумрак, освещаемый лишь сиянием Головы. Не медля, я зачерпнул горсть силы из ментального потока и вдарил по защитам несчастного Федора голой родовой мощью. Тот сдавленно взвыл и тут же отрубился – оно и понятно, нельзя привыкнуть к прикосновению родовухи, особенно если ее засовывают тебе прямо в голову. |