Онлайн книга «Запрет на безумие»
|
Она остановилась, увидев Дея, но заострять на нем внимания не стала: прямиком направилась к Александру. – Ты должен это видеть, – проговорила Нелли, протягивая нечто желто-бумажное. – Вы все должны. Прислали утром на адрес бара. Небольшой коричневый конверт опустился на низкий столик. – Что это? – поинтересовался Дей, переводя взгляд от конверта к Нелли. Нелли отвечать не стала, лишь с тревогой на него взглянула. Александр приблизился. Он не спускал с конверта глаз, тогда как Дей потихоньку раздражался: неужели всевозможным неприятностям не предвидится конца и края? – А еще его следует показать Брине. *** Свет просачивался слабо: еле-еле, покрытый туманом. Больше: нужно было больше… Глаза не желали открываться: потяжелели веки, болела голова. Но приложив немалые усилия, она все же заставила их распахнуться. И уставиться в серую стену. С цветочками, а может, другими узорами… Бетон действительно стал привлекательней? Или в камере поклеили обои? Увидела окно, немного в стороне – сквозь него и сочился слепящий свет… В то время как голове было очень мягко…. Брина уткнулась в мягкость носом и поняла: дышала в подушку. В чистую подушку, ласкающую щеку, тогда как сверху была накрыта до безобразия теплым одеялом. Мысли стали проясняться: Лисандр наконец ее пожалел? Обычно после долгих, тяжких пробуждений, она не ощущала ничего иного, кроме жесткости и дикой боли: жесткости кушетки и боли во всем теле. А сейчас… Брина попыталась вспомнить, восстановить в сознании период своего последнего, «не размытого» бодрствования. Что она делала? Конечно, лежала, но о чем размышляла? На что убивала бесценные мгновения, предшествующие новой схватке? Предшествующие Их приходу? А они неизменно приходили, сжимали тело в тисках своих рук и вливали в горло отвратную жидкость. Они приходили, и, заставляя уснуть, вводили в тело какую-то дрянь: снова и снова, раз за разом, поскольку Брина не выдерживала напряжения и…. Сопротивление оставалось единственным, пускай сомнительным источником силы, тогда как крики – возможностью быть услышанной. Но пробуждений становилось все меньше, реальность – все более расплывчатой, и в один из таких моментов она поняла, что не имела ближайших воспоминаний, как ее кормили ублюдки-догмары. Ведь для того они и приходили. В один из дней к ней пришел Лисандр. Снова пришел…или не пришел, ей только показалось. Но будь то в сновидениях или наяву, Брина кричала на него… точно кричала, бесновалась и гнала его прочь… Неужели сжалился? Внезапно вспомнил о родственных чувствах и решил отпустить на свободу? Только поздно: Брина не сможет его простить. Не такие унижения и муки… Должно быть, Брина провалилась в сон, поскольку очнулась от тихих звуков. За спиной ощущалось движение: осторожное и…«потаенное». По-видимому, подобная таинственность мерещилась из-за опустившихся за стеклами сумерек. Стук, шорох, шаги. Казалось, открывались и закрывались ящики… За спиной у нее ходил человек, что более вероятно – догмар. Брину живо бросило в жар. Она без того ощущала дискомфорт – горели щеки, кружилась голова. Однако стоило вспомнить о сородичах, как перед взором возникали те, что приходили к ней в камеру с иглами. Казалось, сердце выбьется наружу, тогда как «человек», что крутился за ней, зашагал в направлении окна. Брина закрыла глаза. Нужно успокоиться, восстановить дыхание. Кем бы ни был присутствующий в комнате, он не должен понять, что она в сознании. Брина слышала, как он остановился, а после уловила звуки возни – тихие, как мышиные сходки. Вполне возможно, ходил сам Лисандр, принимая во внимание ту свободу действий, которую человек демонстрировал. Да и вряд ли бы ее поместили в комнату незнакомца-догмара. Глаза тихонько приоткрылись: мужчина, высокий и сильный, стоял к ней спиной на расстоянии трех-четырех метров. Футболка и мощные плечи, джинсы и длинные ноги… Взгляд устремился к лицу, тогда как сердце подпрыгнуло к горлу. Должно быть, Брина напутала. Но нет же, Брина видела: короткая солдатская стрижка… У нее повторно перехватило дыхание. Не мог…это не мог быть Ролан. Эта комната и этот человек – наверняка это все галлюцинации. Наверняка Брина все еще в камере и, видать, в совершенно плачевном состоянии раз ей видится (точно видится!) такое. Ей почудилось, он стал оборачиваться, и Брина вмиг прикрыла веки. «Успокойся, пожалуйста, успокойся. «Человек» – не Ролан. Ролан – игра воображения. Ведь о ком ты думала все эти дни? Кого вспоминала более всего? Желала видеть, а затем и материла яро? Это не Ролан, нет, возможно, похожий…». Тогда отчего закрыла глаза? Чего испугалась? Ненастоящей встречи? Тем временем Ролан (который не Ролан) направился к ней: Брина слышала приближение шагов, телом ощущала, как уплотняется воздух. Спокойнее, будь спокойнее. Мерно и глубоко. Дыши мерно и… Ей на лоб опустилась ладонь, и в этот миг в сознании что-то взорвалось: эта ладонь, его ладонь…Неужели видения могут быть такими реалистичными, а ощущения столь приближенными к настоящим? К таким правдивым? Исчезла. Ладонь исчезла: на место рук пришла пустота. Ей лицом захотелось подняться, обонянием проследить за рукой, словно за водой в безводной пустыне. А после рта ее коснулась влага: Ролан смочил ей пересохшие губы. Брина едва не отпрянула, вспомнив дни своей насильственной кормежки. Однако сдержалась – не чувствовала давления: придержав ее за подбородок, Ролан мягко прошелся по губам чем-то теплым и таким приятным, одновременно это что-то сжимая – аккуратно, осторожно, безболезненно. Затем отошел, простоял у окна не более пары секунд, а после скрылся из поля зрения, уйдя на невидимую половину комнаты. Но не вышел. Правда, показалось, что открылась дверь. Щелчок, звук льющейся воды… Брина чувствовала на языке что-то вязкое. Что-то сладкое, но, определенно, не вкусное. Это чем он ее напоил? Брина устало посмотрела туда, где минутами ранее копошился Ролан. Увидела стол, на нем светильник – и это единственное что имелось из существенного. Остальное содержимое – сущая мелочь: ни то коробки с палец, ни то безделушки. Подробнее рассмотреть не получалось. Ролан. Неужели настоящий? Неужели Брина видела его? Его, и никого другого? Но как? Как такое возможно? Что он здесь делает? Или что она здесь делает? И где это «здесь»? Как очутилась у него? Ведь у него? Но для чего? Почему она здесь? Да и у него ли? |