Онлайн книга «Фатальное колесо. Шестое чувство»
|
А глаза! Пару раз болезненно заехав мне кистью по роговице, Костик выкрасил мне веки в три цвета: синий, зеленый и фиолетовый. Зачем? Это я уже как художник художника его спрашиваю: «Зачем три?! Киса, вы вообще рисовать умеете? К чему этот дикий и непонятный триколор, не совпадающий ни с одним флагом на планете Земля?» И возился он с моими глазами минут сорок! Когда повернул меня к зеркалу, рассчитывая, видимо, услышать от клиента вопли восторга, я, скажу честно, первую секунду даже восхитился. Был просто покорен и сначала даже чуток онемел: в жизни не видел ничего более безобразного, восхитительно мерзкого и грандиозно отвратительного! И это – лучший ментовский гример? Да-да, Аниськин – именно «ментовский»! Ни граммулькой меньше. И таки вопли мои он все же услышал! Обретя через секунду дар речи, я стал так громко орать, что Костик все же вынужден был какой-то вонючей ваткой убрать излишнюю насыщенность из красок своего якобы шедевра – размазал, короче, всю гуашь по моим налитым кровью глазницам и отвалился довольный собой. На контрасте впечатлений результат мне даже показался приемлемым. И напрасно! Сейчас, заглядывая иногда в зеркальце, как настоящая леди, я тихо ужасался сам себе и молил Бога о скорых сумерках. До шести еще полчаса страдать! На фоне всех моих мучений с косой, грудью и макияжем мелкие неприятности, связанные с одеждой, уже даже и не причиняли мне особых неудобств. Так… безобидная молодежная безвкусица. Унисекс – он и в Африке унисекс: пухлые красные сапожки, тертые индийские джинсы, дутая короткая курточка тоже красного цвета и… петушок – куда же без него? Голубой, в тон водолазки. Костик – ведь он известный эстет! Слава богу, обошлось без шарфика – он грудь якобы скрывал. И буквы на ней. Ага! Такую сисю скроешь… Вон еще один ценитель пошел – чуть шею себе не свернул. Эх, если бы не коса – гордо бы отвернулся от похабника, задрав высокомерно подбородок. А так пришлось разворачиваться, словно противотанковая самоходка, всей кормой. – Девушка, можно с вами познакомиться? Приплыли. Звук сзади и слева. Блин! Только развернулся. Что ж… включаем реверс поворотного механизма. – Я просто… шею продул… ла. Простудила шею… Я, конечно, тренировался уже разговаривать фальцетом, и знаю, что получается не очень, но то, что вышло сейчас, – это полный провал! – О! Понимаю. Я присяду? Прокатило? Этот тип что, туговат на ухо? – Да садись! Не куплено. Где я нахватался такой вульгарности? Неужели… все же бытие определяет сознание? Что ж, похабная внешность снаружи и должна предполагать наличие маргинальной культуры внутри. Я покосился влево. Ого! А мужчинка-то в противовес мне – далеко не маргинал. Средних лет, среднего телосложения, с невыразительным и незапоминающимся лицом, но… прикинут как денди лондонский: стильный темно-синий плащ, серый костюм-двойка под ним, дорогая фетровая шляпа, очки в золотой оправе, брючки тоже не из дешевых и… лакированные туфли. А туфли эти мы уже когда-то видели. Не так ли? Я уже закончил свой естественный разворот и с интересом разглядывал любителя молоденьких гражданок с третьим размером и выпирающими сосками. Эх! Тот, кто был с Пестрым, – чуть ниже ростом. Впрочем, я могу и ошибаться. Возможно, это и есть Трафарет собственной персоной. Ведь по наводке самбиста он должен самолично проверить неофита! А я и есть неофит… ка. – Меня зовут Викентий Павлович. А вас, милое создание? Милое? Он что, не видит, что я – страшный? Страшная… А как меня на самом деле зовут? Разведчики хреновы! Все продумали, кроме основного… – Лю-у… ся. Людмила, – жеманно пропищал я. – Кандилаки. Упс! А это у меня откуда выскочило? Телик в будущем пересмотрел? Да уж… пути извилин неисповедимы. Особенно когда по ним гоняют сразу два водителя… – Какая необычная фамилия! Вы гречанка или грузинка? – Греч-ка… то есть… мм… ой, вы меня засмущали. Я… каракачанка. Да. Чистокровная. В третьем колене. Это уже становится интересным. Какие «колени», что я несу? И куда меня самого несет? Каракачанка! Где я это слышал вообще? И… он что, мне на грудь пялится? Я непроизвольно запахнул курточку и гневно повел подбородком, чуть не оторвав себе косу. Как я сейчас понимаю наших бедных девчонок! – Никогда не слышал о таком народе! Расскажете? – Я тебе шо, википедия? – вырвалось у меня непроизвольно. – Вы… сам-то, немец, наверное? Вон, очки как… у фрица киношного! Полное перевоплощение! Мне аж жутковато стало от самого себя. Какой артист погибает! – Я по́лак, – усмехнулся мужчина. – Ес тем пола́кием в пшебра́ню. Че слущаувещ о таким наро́дзе? [2] – «Три танкиста и собака», – компетентно заявил я, услышав одиозное «пше». – Янек, Густлик и Томек. Я помню! Дядька весело хрюкнул. Заметно, что его страшно веселило общение с русской каракачанкой. – Чтеры! «Четыре танкиста». Был еще Гжесь, грузин-водитель. А «три» – это в «лодке»! «Не считая собаки». Джером Кей Джером! Джей, Гаррис и Джордж. – Тоже по́лаки? – продолжал я уверенно ломать дурочку, взмахивая время от времени грудным протезом для коммуникабельности. – Пола́кием? Пше… – Ох, Матка Боска! – У поляка аж дыхание перехватило. Надеюсь, что только от интеллектуального общения с умной советской девушкой. – Очевисче не! Конечно же не поля́ки. Британцы. Англичане. – Знаю! Ландн ив зе кэпитал оф грейт британ, – тут же выдал я священную фразу всех времен и народов. И добавил в качестве бонуса: – Летс май пипл гоу! – О! Ду ю спик инглиш? – Дую-дую… помаленьку. А ты? – Йа теж… дую. Поляка, похоже, скоро кондратий обнимет. Что-то его потряхивает. – Так принес бы пивка, что ли. Что мы с тобой на сухую… спикаем? А? Викентий? – Пани лю́би пиво? И цо ештчэ пани лю́би? Что еще? Это… заброс, что ли? Тонкий намек на толстые обстоятельства? Так, может, это и правда… Трафарет? – Много еще чего пани любит. – Я постарался сбросить игривый тон и даже снова запахнул курточку. – Ты предлагай, дядя. А девушка посмотрит… на твое поведение. – Тогда позвольте вас… запрошичь до рестаура́ции. – В кабак, что ли? Да чего я там не вида́ла… пьяные рожи кругом. |