Онлайн книга «Дочь для олигарха»
|
Но сейчас… * * * Юля Просыпаюсь, а перед глазами расплывчатое темное пятно. Моргаю, смахивая ресницами мутную пелену, и вижу Грозного… — Демид… — Тише, Юль… — дотрагивается до моего колена через одеяло, а в глазах столько тоски… Смотрю на Демида, и в сердце закрадывается тревога. Что случилось? — Где моя дочь? — подрываюсь с койки, но Грозный удерживает меня, сидя на краю постели. — Тебе не сказали… Наша дочь… не выжила. У меня закружилась голова, я откинулась назад на подушку и закрыла лицо ладошками. Слезы потекли по щекам. Не от новости — я знала, что с дочерью все в порядке, а от облегчения, что врач выполнила мою просьбу. А еще от стыда и дикого чувства вины, что лишаю доченьку отца, а Демида — его ребенка. Но те документы, его разговор на террасе… Они громче чувства вины звучат в ушах. Дверь в палату распахивается, и я убираю ладони. Наблюдаю, как медсестра поочередно завозит двух младенцев, и тяжело сглатываю, не в силах отвести взгляда. — Юль… — сжимает мою руку Демид. — Не надо… — просит тихо, обманываясь моими слезами и жадным взглядом на малышей. А я просто узнаю доченьку, но сейчас ее выдают за ребенка моей соседки. Я до последнего сомневалась в Ирине Яковлевне. Колебалась, мучилась. Но то, что сделал Демид, и то, что больше я не смогу родить ребенка, перевесило чашу моих аргументов за то, что я сделала. Демид в самом рассвете сил. У него были женщины до меня, во время и будут после — уверена. Он мужчина сильный — переживет этот удар и сделает себе другого ребенка. Я перевожу взгляд на него. Его глаза потухли, сам он будто выцвел. Ребенок соседки по палате кряхтит и начинает плакать, и лицо Грозного искажается судорогой от боли потери. Ему сложно присутствовать в палате, слышать младенцев, осознавая, что его собственный не выжил. Слезы теперь ручьем катятся у меня из глаз. Я всхлипываю. Грозный тяжело сглатывает. — Осточертела мне эта страна, — выпаливает. — Думаю перебраться в Германию. Полетишь со мной? Сердце кровью обливается, но Демид не должен увидеть даже, как меня выписывают с младенцем, а тут целое полететь с ним… — Нет, — кусаю губы и нахожу аргумент: — Мы собирались общаться ради дочери, но теперь это не нужно. Уезжай, Демид. Я плачу, уже всхлипывая. — А как же ты, Юль? Тот дом… можешь жить там, сколько хочешь. Я оставлю его тебе. — Не нужно, — дотрагиваюсь до его руки, а она — лед. — У меня есть квартира. — Хорошо. Прикажу Вальтеру, чтобы собрали твои вещи. Демиду плохо здесь. По глазам вижу, что ему не терпится уйти. Здесь его держит только вымышленное благородство и чувство долга передо мной. И от этого еще больнее. — Демид, я хочу остаться одна… — облегчаю ему уход. — Я не спущу с рук врачам эту халатность, — цедит сквозь зубы, но встает. — Не нужно… — качаю головой. — Этим ты дочь не вернешь. Не заставляй меня проходить всю эту судебную волокиту. — Он смотрит пристально. Глаза в глаза. — Прощай, Демид… — почти шепчу. — Нет, Юль, — упрямо качает головой. Он поворачивает голову и смотрит на свою дочь, не зная об этом. — До встречи. Грозный выходит из палаты. А я снова закрываю лицо руками и реву уже в голос. Конец |