Книга Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества, страница 68 – Владимир Шеин

— Сторона защиты, свидетель вызван по вашему ходатайству, кто начнёт допрос? — обратился к нам председательствующий.

— Пожалуй, я. — встал я со своего места.

— Начинайте.

— Олег Александрович, — обратился я к следователю, — в ходе расследования уголовного дела по факту причинения смерти гражданину Костомарову, допрашивалась ли вами в качестве свидетеля гражданка Селемякина Инна Сергеевна.

— Да.

— Каким образом происходил допрос?

— Я задавал ей вопросы, она отвечала мне, после чего мной фиксировались её ответы в протокол.

— По окончании допроса, Селемякина ознакомилась с протоколом допроса?

— Насколько я помню, нет. Она отказалась делать это.

— Как это отказалась?

— Ну, — Семёнов О.А. замялся, — мы беседовали с ней около 40–50 минут, я задавал ей много вопросов, она путалась в ответах, была вся на нервах. После того, как наша беседа закончилась я ещё минут 15 оформлял протокол допроса, затем распечатал его, передал ей для ознакомления. Но свидетельница отказалась читать его, просто подписала и ушла.

— Каким образом, вы удостоверили соответствие её показаний, зафиксированных в протоколе и озвученных вам?

— Никаким, она же отказалась читать протокол.

— Вы зачитывали зафиксированные в протоколе показания вслух, чтобы свидетельница имела возможность внести правки?

— Нет.

— Правильно ли я понял вас, что Селемякина И.С. не знакомилась с тем, что вы записали в протокол?

— Да.

— В судебном заседании свидетельница заявила о несоответствии её показаний, которые вы зафиксировали в протоколе допроса, действительности. Как бы вы могли прокомментировать её слова?

— Никак, я старался абсолютно точно записать её слова. — Семёнов О.А. на секунду задумался. — Хотя, когда я печатал, я, конечно, мог что-то перепутать, но точно неумышленно.

— Свидетель заявила суду, что не видела подсудимого Фёдорова 28.06.2019 года, день убийства Костомарова. В вашем протоколе указано, что видела.

— Честно говоря, я уже не помню всех деталей. Затрудняюсь опровергнуть либо подтвердить слова свидетеля. Насколько я помню, она называла несколько дат, в которые видела подсудимого. Возможно, хотя и маловероятно, я мог перепутать даты.

— Если вы их всё-таки перепутали, как это могло произойти?

— Ваша честь, — вскочил со своего места Сапун, — возражаю…

— Дело в том, — не слушая протеста прокурора, громко ответил следователь, — что цифры 6, 7 и 8 располагаются рядом на клавиатуре, я мог ошибочно, не заметив этого, нажать не ту клавишу.

— Свидетель, — сурово посмотрел на него судья Ковтун, — делаю вам замечание. Ваш протест отклонён, Юрий Кириллович, учитывая, в том числе, тот факт, что свидетель дал ответ на заданный стороной защиты вопрос. Вячеслав Иванович, — обратился он ко мне, — на будущее прошу вас аккуратнее формулировать вопросы. Продолжайте.

— Ознакомление свидетеля с содержанием протокола позволило бы исправить эту ошибку? — задал я новый вопрос Семёнову О.А.

— Конечно.

— Но этого сделано не было?

— Я же сказал, что она отказалась читать протокол, а просто подписала его! — Семёнов повысил тон.

— Спасибо, я вас понял. Скажите, помните ли вы обстоятельства допроса свидетеля Костина, Игоря Ильича?

— Помню.

— Как проходил допрос?

— Перед допросом ко мне пришёл оперуполномоченный Фирсов, который сообщил, что в ходе оперативно-розыскных мероприятий им установлен Костин, который может обладать важной для расследования дела информацией. Он представил мне два объяснения Костина, в которых он указывал на круг общения убитого Костомарова.

— Извините, — перебил я его, — вы сказали два объяснения?

— Да.

— В чём была необходимость опрашивать потенциального свидетеля дважды?

— Не знаю. Хотя содержание объяснений было практически одинаковым.

— В чём же было различие?

— Ваша честь, — взорвался Сапун, — я протестую, вопрос адвоката касается фактических обстоятельств дела. Свидетель не вправе давать на него ответ.

— Удовлетворено. Свидетель не отвечайте на вопрос. — Ковтун вновь сурово посмотрел на меня, — Вячеслав Иванович, делаю вам замечание.

— Я понял Ваша честь. Я могу продолжить?

— Можете.

— Олег Александрович, в каком состоянии находился Костин, когда вы его допрашивали?

— На мой взгляд он был нормален, на здоровье не жаловался.

— Ранее допрошенный в суде, Костин пояснил, что находился под воздействием наркотических препаратов. Вам известно что-нибудь об этом?

— Нет. Хотя он был несколько суетлив, сомнений в адекватности свидетеля, у меня не возникало.

— Как проходил допрос?

— Я задавал Костину вопросы, он на них отвечал. После того, как я получил ответы на все вопросы, я зафиксировал ответы свидетеля в протоколе.

— Вы руководствовались ранее данными объяснениями Костина при оформлении протокола допроса?

— Да, это сокращало время, так как свидетель ничего нового не сказал. Он вообще часто ссылался на свои объяснения?

— Каким образом?

— Часто отвечал, что он уже давал ответы на вопросы и все они зафиксированы Фирсовым при опросе.

— То есть вы допустили копирование текста объяснений в бланк протокола допроса?

— Я бы так не сказал. Дело в том, что свидетель подтверждал свои ранее данные объяснения, поэтому я не видел необходимости переформулировать его ответы.

— Это и называется копированием. — Ковтун тут же бросил на меня недовольный взгляд. — Олег Александрович, ознакомился ли свидетель с протоколом, после того как вы его оформили.

— Не сказал бы, что внимательно. Дело в том, что я дал ему протокол допроса, он пробежал по нему глазами за минуту и поставил свои подписи.

— Он успел был ознакомиться с содержанием документа?

— Не мне об этом судить.

— Правильно ли я понимаю, что фактически и Костин, и Селемякина не знакомились с содержанием протоколов?

— Селемякина не знакомилась, Костин, возможно, не прочитал его полностью.

— Ваша честь, — обратился я к председательствующему, — у меня больше нет вопросов.

Удивительно, но ни прокурор, ни мой коллега (который до этого очень хотел поспрашивать следователя о том, как же всё-таки назначалась дактилоскопическая экспертиза), ни Фёдоров-младший не изъявили желания продолжать допрос. Поэтому Семёнова О.А. отпустили и он покинул зал судебного заседания.