Книга Живой роскошный ад, страница 79 – Джон Хорнор Джейкобс

Он выходит из арендованной машины – лето уже чувствуется. Впереди долгая череда таких жарких, солнечных, золотых дней. Арканзасская погода – в холмах растёт жара, воздух тяжёл от влаги, в небе теснятся колонны из облаков.

Медсестра не разрешает Кромвелю повидаться с Молли Десро. Он оставляет записку с просьбой о визите к ней, намекая тем самым, что вернётся завтра, и снимает комнату в мотеле. Ему хочется выпить – выпить много-много, проверить, живо ли в глубине его естества хоть что-то, но нельзя. Сухой закон в округе Стоун с детства Молли Десро так и не закончился.

Наутро Кромвель возвращается и обнаруживает, что её величество снизошла до аудиенции.

В её простой дешёвой палате пахнет антисептиком и болезнью. Из мебели – постель, ходунок, уродливого вида диван и большой дорогой HD-телевизор, контрастирующий с остальной обстановкой. Во всём ведь можно найти удовольствие – в данном случае оно нашлось в «Фокс-Ньюз» без звука, убивающих мозг своей роскошью. Молли сидит в кресле у окна и смотрит на плавные горные вершины за парковкой – такая величественная посреди рутины вокруг. Кромвель производит в уме вычисления – Молли Десро девяносто пять лет.

– Миссис Тэкетт, меня зовут Кромвель. Я из Библиотеки…

– Я всегда знала, кто-то придёт. Не думала только, что так нескоро.

Она очень стара и совсем не похожа на ту Молли, что представлял себе Кромвель, – она толще и мягче, с шеи и предплечий обвисает кожа. «Когда стареешь, не сохнешь, – думает Кромвель, – не превращаешься в обтянутый кожей скелет. Когда стареешь, всё пережитое облепляет твоё тело – нарастает жир, позвонки срастаются, на коже появляются шрамы, разрывы, коричневые точки». Он садится рядом с ней.

– Вы по поводу Паркера, да? – спрашивает Молли.

– Да, конечно.

– Что вы хотите спросить?

– Вы слушали вашу пластинку?

– Нет. Разве я могла?

– «СаундСкрайбер» был у вас несколько недель, и управлять им нетрудно.

– Нет, не хотела снова всё это слышать, – она отворачивается от Кромвеля к окну. – Одного раза было достаточно.

– Запись не очень-то информативна.

– Молодой человек, такое впечатление, вы меня в чём-то обвиняете.

– Нет, конечно, нет. Мне просто интересно. Может быть, вы разыграли Паркера? Говорили вместо…

– Ветра? – смеётся Молли. – Боже правый, если бы только это была я.

– Почему вы написали, что это ветер?

Она долго молчит:

– Дело было восемьдесят лет назад. Я была недалёкой напуганной девчонкой. Было проще сказать «ветер», чем «смерть».

– Смерть? Что…

– Что не касается смерти, мистер? Всё её касается.

– Вы писали, что, когда убежали, видели человека, стоящего перед чёрной стеной.

– Я не знаю, что я писала. Это было так давно.

Кромвель замолкает и разглядывает Молли. Она дышит через рот. Кожа на тыльной стороне руки тонка, словно пергамент, и Кромвелю видно, что ей совсем недавно ставили капельницу: вокруг белой повязки расплываются сине-фиолетовые синяки. Голова повязана пёстрым шёлковым шарфом с цветочным рисунком, платье и свитер тоже представляют собой буйство красок и узоров. Ступни ужасно распухли, так что на них даже смотреть больно.

– Хорошо, миссис Тэкетт. Всего лишь ещё один вопрос. Как вы думаете, что произошло? Паркер был сумасшедшим?

– Определённо был, – смеётся она. – Но, если ты сумасшедший, ты не обязательно бредишь.

– И второй голос? Это был он?

Она вытаскивает шпильку из шарфа на голове и медленно разматывает, обнажая волосы, сбившиеся на голове в уродливый колтун. Цвет волос – аляповато-рыжий, совсем не белый.

– Красься, а не красней, – говорит Молли Десро, – вот мой девиз ещё с детства.

Кромвель зря потратил своё и её время, а у Молли его осталось немного.

– Спасибо за разговор, Молли, – он встаёт и собирается уходить.

– Он недалеко, мистер агент правительства. Кипердилли недалеко. Просто найдите на одном из этих компьютеров Хелл-Крик, а Кипердилли – километров через пятнадцать оттуда. Сами можете задать ангелу любой вопрос.

– Спасибо, – Кромвель уходит. Оказавшись в машине, он задаётся вопросом, когда её руки в последний раз держали рогатку, когда она сбивала белку с ветки или воробья с неба, как хвасталась в своей исповеди.

Открыв телефон и гугл-карты, он вводит: «Маунтин-Вью, Арканзас, Хелл-Крик» – и телефон немедленно начинает показывать путь.

Через полчаса Кромвель подъезжает к каменному дому на утёсе, сложенному из местных камней и окружённому соснами. Небо царапает большая антенна, рядом – две спутниковые тарелки. У дома стоит трактор без колёс, у гаража сгрудились грязные квадроциклы и «Поларисы». Крепко сбитый мужчина чинит кроссовый мотоцикл, но, увидев машину, бросает, вытирает руки о тряпку и подходит к автомобилю с озадаченным и обеспокоенным лицом. Кромвель вылезает и представляется:

– Я ищу Хелл-Крик и место под названием Кипердилли. Нужна информация для правительства, – добавляет он.

– Не знаю, зачем это правительству, – озадаченно говорит незнакомец, – но до Хелл-Крик меньше километра, вон туда. Про Кипердилли, или как там, в жизни не слышал.

– Там есть яблоневый сад, – говорит Кромвель.

– А, вон оно что. Мои девчонки называют его Яблонькой из-за запаха.

– Можете меня отвезти?

Незнакомец явно сомневается, но его лицо проясняется, когда Кромвель обещает:

– Отблагодарю деньгами.

– А сколько?

Кромвель вспоминает Харлана Паркера и семью Десро и спрашивает:

– Пятьдесят долларов пойдёт?

Незнакомец улыбается.

Забравшись на громыхающий квадроцикл «Поларис», они едут по красным, как сырое мясо, дорогам, недавно прорезанным в горе. Водитель одет в рабочую одежду от «Кархартт» и толстые резиновые сапоги; от него воняет старым табаком, по́том и бензином. Через несколько минут они уже в глубине леса и всё дальше от домов и мощёных дорог. Обоняние действует раньше зрения – квадроцикл карабкается по дороге-зигзагу вверх из крутого оврага, и тут Кромвель чувствует запах яблок.

– Наверно, мы уже на правительственной собственности, – говорит водитель, – публичный сервитут ^[38]. Мы тут охотимся на оленей. Индеек ещё. На тридцать километров впереди – ничего, кроме деревьев и скал.

Кромвель поражён – значит, Кипердилли всё это время принадлежал правительству. Они подъезжают к плато, густо поросшему облетающими деревьями; там стоит одинокая кирпичная труба – деревянного дома вокруг больше нет.