Книга Милая затворница, страница 64 – Виктория Дал

Биение его сердца убаюкивало ее, и в какой-то момент она поймала себя на том, что трется щекой о его грудь. Коллин еще крепче прижал ее к себе: когда же он склонился к ней, чтобы поцеловать ее в губы, она почувствовала, что совсем размякла в его объятиях.

«Я просто замерзла, – убеждала она себя, как бы оправдываясь. – Но я должна оставаться неприступной».

«Однако ты всегда питала слабость к нему, – отвечал ей внутренний голос. – Всегда».

Наконец, собравшись с силами, Алекс отстранилась от мужа и отвернулась от него, словно обретая независимость. А через минуту-другую они достигли вершины холма, где находилась гостиница, из светящихся окон которой доносился громкий смех.

Казалось, потребовалась целая вечность, чтобы заказать ужин с горячим чаем, позаботиться о Торе и перебинтовать ногу Бринн. Когда же Коллин наконец вернулся в комнату, он обнаружил, что его жена уже заснула, уютно устроившись на кровати. Лицо ее освещало пламя камина, и чувствовалось, что теперь она уже окончательно согрелась. Коллин невольно залюбовался ею; ему хотелось поцеловать ее, но он не решился – боялся ее разбудить.

Какое-то время Коллин стоял у двери, глядя на спящую жену. Ему было приятно находиться в одной комнате с ней; он всегда чувствовал себя счастливым даже от одного ее присутствия. Но как он сможет жить с ней в дальнейшем, если она способна покинуть его в любой момент? И что будет, если она устанет от него? Как сможет он быть счастливым с ней, если не имеет возможности воздействовать на нее?

Однако у него нет выбора. Она нужна ему, и осознание этого успокоило его.

Раздался стук в дверь, и Алекс тут же проснулась. Коллин впустил молодую служанку – та принесла ужин. Когда дверь за девушкой закрылась, Алекс сказала:

– Если ты подашь мне мою сумку, я достану свою запасную одежду и смогу переодеться.

– Да, конечно.

Алекс попыталась завернуться в одеяла, и Коллин, сообразив, что она нуждается в уединении, отвернулся, уязвленный тем, что жена скрывает от него свое тело. «Неужели она стала стыдиться меня?» – подумал он.

Когда Алекс оделась, они сели за стол, чтобы поужинать жареной уткой и пудингом. Оба предпочли чаю эль и пили в тишине, пока кружки не опустели.

– Ребекка ушла, – сказал наконец Коллин.

Алекс внимательно посмотрела на его, потом спросила:

– То есть сбежала?

– Нет, я выгнал ее. Я наконец-то понял, что ты пыталась мне тогда объяснить.

– И куда же она отправилась?

– Надеюсь, туда, где она будет доставлять мне меньше хлопот. – Снова воцарилось тягостное молчание. Казалось, Алекс ничуть не тронуло его сообщение. – Дорогая, позволь быть откровенным с тобой…

– Пожалуйста.

– Я хотел найти тебя сегодня, чтобы извиниться, чтобы объяснить свое поведение. Я хотел сказать, что понял наконец-то, почему вел себя так… Почему был таким…

– Ревнивым?

– Не только. Я был слишком грубым и трусливым. Я старался подавить свои страхи, прикрываясь недоверием к тебе. И я хотел объяснить, почему это происходило.

Она смотрела на него, не отводя глаз.

– Почему же?

– Потому что я люблю тебя, и это пугает меня до смерти.

Алекс сделала глубокий вдох, затем покачала головой:

– Коллин, не надо…

– Подожди. Выслушай меня. И я расскажу тебе все, прежде чем попросить прощения… Я пришел сегодня в твою комнату, чтобы загладить свою вину, но когда Даниелла сообщила, что тебя нет в доме, я сразу заподозрил худшее.

– Худшее? – Она презрительно усмехнулась. – Ты подумал о Фергусе?

– Да, о нем. – Коллин хотел отвернуться, чтобы не видеть ненависти, вспыхнувшей в ее потемневших глазах. – Я приходил к тебе, чтобы выразить свое доверие, однако при первом же испытании меня снова охватила ревность. – Алекс хмурилась, и он поспешно продолжал: – На самом деле я не верил, что найду тебя там, Алекс, однако не исключал такую возможность.

– Разумеется, ты полагал, что застанешь меня с Фергусом. – Она встала и подошла к окну.

Коллин последовал за ней, однако остановился на некотором расстоянии.

– Нет, я никогда не думал, что ты неверна мне и не заслуживаешь доверия. Просто я скрывал за этим свои истинные чувства. Я понял это, когда пришел к Фергусу и увидел его в постели с женщиной. Я не мог поверить своим глазам, мне казалось, что я умираю.

– Но почему, Коллин? Почему ты всегда подозревал меня? Из-за моего прошлого? Потому что я затащила тебя в свою постель?

– Нет, Алекс. Твое прошлое… Если бы это было правдой, то ты едва ли оставалась бы девственницей. Дело не в тебе, а во мне… – «Ты лучше, чем я, – хотел он сказать. – И ты однажды поймешь это». Но у него перехватило горло, и он не мог больше произнести ни слова.

Алекс пристально посмотрела на мужа:

– Но что тебя пугает во мне?

– То, что… я не был твоим избранником, Александра.

– О чем ты?

Коллин запустил пальцы в волосы и почувствовал, что его руки дрожат.

– Дело в том, что наш брак был для тебя меньшим из двух зол. Так мне тогда казалось. Выходит, что ты не выбирала меня в качестве мужа.

– Но, Коллин… – она поморщилась, – Коллин, это просто смешно. Разумеется, я выбрала тебя и потому завлекла тебя в свой коттедж…

Он прервал ее резким жестом.

– Ты выбрала меня, чтобы лечь со мной в постель, но не для брака.

– Но я…

– Спать с незаконнорожденным – одно, а выйти замуж за него – совсем другое.

– Я… я вовсе так не думала!

– Думала, когда я обвинил тебя в том, что ты устроила мне ловушку, чтобы выйти замуж.

– О, ради Бога! Ведь ты так кричал на меня тогда…

– Ну и что?

– А то, что я совсем лишилась рассудка! В таком состоянии твои доводы казались мне нелепыми. Кстати, все твои предположения применимы к тебе в большей степени, чем ко мне. Это у тебя не было выбора.

– Полагаю, выбор был.

– О, какой же? Жениться на мне – или пустить себе пулю в лоб? Жить с позором всю оставшуюся жизнь? Какой же это выбор? А я желала тебя, Коллин. Желала так сильно, что вышла за тебя замуж, зная, что ты не хотел этого.

Коллин внимательно посмотрел на жену; он почувствовал, как в душе его зарождается надежда.

– Но ведь ты английская леди, дочь и сестра…

Ему с трудом удалось перехватить руку Алекс, собиравшейся ударить его кулачком в грудь.

– Я люблю тебя, идиот. Люблю, понимаешь?